Два кармана стрижей с маяка\...- Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.
Вот оно, простите, кредо - как постройка на песке.
Век искусственного бреда и прохода по доске,
Век последнего причала; жизнь, оставшаяся там,
Не мешает ждать финала, отсидевшись по кустам.
И от грека до ацтека, (от угла - за окоем),
Твердо веря в человека, человека с фонарем,
От бесшерстных и красивых ожидаем ввода в явь.
У ларька вопит мессия - пива нет. Апостол, славь.
Для тебя идут когорты, мир открыт. Мы Выйдем Здесь.
Закури, и не испортишь мира, тайны... Век чудес,
Дай пожить... Ладонь согрета лаской клавиш. Бег в ночи -
От последней сигареты до погашенной свечи.
Дай мне руку, вестник лета, бета дальних катастроф -
От последней сигареты до погашенных костров.
Есть пределы божьим вето - ветошь славы, блеск погон.
От дурной молвы до веры, до шагающих в огонь...
И от тех, кого, не чая видеть, звали у ларька,
Ожидаем окончанья жизни. Бреда. Табака.
Век искусственного бреда и прохода по доске,
Век последнего причала; жизнь, оставшаяся там,
Не мешает ждать финала, отсидевшись по кустам.
И от грека до ацтека, (от угла - за окоем),
Твердо веря в человека, человека с фонарем,
От бесшерстных и красивых ожидаем ввода в явь.
У ларька вопит мессия - пива нет. Апостол, славь.
Для тебя идут когорты, мир открыт. Мы Выйдем Здесь.
Закури, и не испортишь мира, тайны... Век чудес,
Дай пожить... Ладонь согрета лаской клавиш. Бег в ночи -
От последней сигареты до погашенной свечи.
Дай мне руку, вестник лета, бета дальних катастроф -
От последней сигареты до погашенных костров.
Есть пределы божьим вето - ветошь славы, блеск погон.
От дурной молвы до веры, до шагающих в огонь...
И от тех, кого, не чая видеть, звали у ларька,
Ожидаем окончанья жизни. Бреда. Табака.