[Миранда Элга]

Борис Херсонский

Афганская борзая







С черными узкими мордами, гривами в желтых тонах

на коричневом фоне, стройные, быстрые, а потому

никому не нужные здесь, в четырех стенах,

на проплеванных тротуарах, не нужные никому,



вместе с толпой вчерашних людей вчерашние псы

стали позавчерашними. Шатания и разброд.

Борзые бежали, опустив к асфальту носы,

люди ушли, по инерции глядя вперед.



Марш, марш вперед, рабочий народ, во тьму,

не прося пощады, не говоря никому

доброго слова, отовсюду чуя подвох,

читая в глазах друзей – хоть бы ты скорее подох!



Жизнь колотит коленом в пах, кулаком под дых.

За гробовой доской, за городской чертой,

стая афганских борзых одичавших, седых,

приглядывается к пришельцам, пахнущим пустотой.



София Парнок

Об одной лошаденке чалой

С выпяченными ребрами,

С подтянутым, точно у гончей,

Вогнутым животом.



О душе ее одичалой,

О глазах ее слишком добрых,

И о том, что жизнь ее кончена,

И о том, как хлещут кнутом.



О том, как седеют за ночь

От смертельного одиночества,

И еще — о великой жалости

К казнимому и палачу...



А ты, Иван Иваныч,

— Или как тебя по имени, по отчеству —

Ты уж стерпи, пожалуйста:

И о тебе хлопочу.



ПЕСНЯ

Дремлет старая сосна

И шумит со сна.

Я, к шершавому стволу

Прислонясь, стою.

— Сосенка-ровесница,

Передай мне силу!

Я не девять месяцев, —

Сорок лет носила,

Сорок лет вынашивала,

Сорок лет выпрашивала,

Вымолила, выпросила,

Выносила

Душу.