Два кармана стрижей с маяка\...- Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.
Я вдаль улетал на далекие годы,
Над городом флюгер плясал -
И тут, полагаясь на чувство свободы,
Я песенку вам написал.
Меня после этого сбили в полете,
И я по земле колесил -
А вы ее дальше упорно поете,
Как будто я вас попросил.
Зачем говорить, что меня больше нету,
Реветь оглашенной трубой?
Я честно летел на другую планету,
А вы оставались собой.
Небесная лодка, а счастье на небе
Уходит с ударом весла...
Как будто вся память о том, кем я не был,
Сильней моего ремесла.
В той песенке нет никакого сюжета
И тайны уже никакой.
Ни помощи я не просил, ни совета,
Когда уходил на покой.
Кому состояться, кому - застрелиться,
Все пляшет, как фишки в лото -
Но нету покоя, и, как говорится,
И времени нет ни на что.
Мой старый портрет спит у вас в кабинете,
А я все таскаю суму.
Быть может, вы помните лишь о поэте,
А сам человек - ни к чему.
Проходят дожди, распадаются стаи,
И многое мне по плечу...
А вы все поете, а я все летаю,
Но символом быть не хочу.
Над городом флюгер плясал -
И тут, полагаясь на чувство свободы,
Я песенку вам написал.
Меня после этого сбили в полете,
И я по земле колесил -
А вы ее дальше упорно поете,
Как будто я вас попросил.
Зачем говорить, что меня больше нету,
Реветь оглашенной трубой?
Я честно летел на другую планету,
А вы оставались собой.
Небесная лодка, а счастье на небе
Уходит с ударом весла...
Как будто вся память о том, кем я не был,
Сильней моего ремесла.
В той песенке нет никакого сюжета
И тайны уже никакой.
Ни помощи я не просил, ни совета,
Когда уходил на покой.
Кому состояться, кому - застрелиться,
Все пляшет, как фишки в лото -
Но нету покоя, и, как говорится,
И времени нет ни на что.
Мой старый портрет спит у вас в кабинете,
А я все таскаю суму.
Быть может, вы помните лишь о поэте,
А сам человек - ни к чему.
Проходят дожди, распадаются стаи,
И многое мне по плечу...
А вы все поете, а я все летаю,
Но символом быть не хочу.