Два кармана стрижей с маяка\...- Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.
Кусок 20, гораздо более веселый, потому что он
О том, как Мирон в развалинах летать учился
читать дальше
МИРОН УЧИТСЯ ЛЕТАТЬ СНОВА
После очередного заказа надо было найти место, где потренироваться. Вряд ли для этого годилась переехавшая «Пещера», где в сильно уменьшившемся пространстве Грузовой воспитывал каких-то младших барабанщиков и гитаристов, а также забойную группу «Вайда», игравшую веселый языческий фанк, и пришлось ехать в хорошо знакомые места, где обычно и людей-то не было.
Эти развалины были хорошо видны с железной дороги — длинные мрачные то ли цеха, то ли заводские корпуса, все в дырах, как после бомбежки, находились между станцией Марк, неизвестной нормальному человеку, и хорошо известной своим барахольным развалом станцией Лианозово. Их давно обещали или снести, или перестроить. Но время шло, развал, со всем барахлом и торговцами, переместился на станцию Марк, которая теперь была известна почти любому нормальному человеку, на линии начали строить турникеты и чинить платформы — а развалины так и не снесли.
Пробравшись через забор и оттаявший бурьян, Мирон вошел в здание и огляделся. Вокруг были трубы, обрушенные лестницы, и вообще, цеха есть цеха. А, может, склады. На полу все еще блестел лед. Все, что можно было отвинтить от стен, уже украли сборщики цветмета. Неподалеку, ближе к железке, валялась цистерна, на которой были нарисованы два жизнерадостных дельфина, прыгающие в бурном море. Посреди унылого пейзажа позднего лета городской окраины очень убедительно смотрелось желтое и голубое.
Вообще бы надо было бы тут кого-нибудь поснимать в интерьере, из наших девушек - подумал Мирон, повертев головой. Кирпичи, ржавые баллоны, арматура толщиной в руку, трафаретные надписи на стенах... Они любят такое.
В дыру в крыше просвечивало небо.
Он примерился, как бы обойти особо загаженное место, пересек лежку бомжей на втором этаже, выглянул из окна на третьем — оттуда удивительно хорошо смотрелись облака — и начал набираться храбрости, чтобы шагнуть вперед и не упасть. Долго набирался.
Сзади раздался оглушительный храп.
Мирон сам не понял, как у него это получилось. Наверное, наука все-таки бессильна объяснить, что придает человеку сил и смелости. Он не только шагнул вперед — он подпрыгнул вперед метра на три, а потом спланировал с крыши в заваленный мусором внутренний дворик, где приземлился на краю. Впереди была огромная яма, из которой торчало что-то железное и, наверное, острое.
«Вот так да» - подумал он и присел на корточки. Но что-то убедительно кольнуло его туда, где у зверей хвост, поэтому от неожиданности он завопил и подпрыгнул.
Он пришел в себя на краю проваленной плоской крыши, держась обеими руками за задницу и истерически хохоча.
Наверное, об этом таланте и говорил Даня. Наверное, Ая намекала именно на него! Летать оказалось не так уж и тяжело. Главное, посильнее испугаться. Ага, а если наметить цель, а потом спланировать туда, оно получится или как?
Так как первые два раза получились как-то сами по себе, в третий раз было уже не страшно. Мирон выдохнул, наметил себе точку финиша на противоположном краю кирпичной коробки и шагнул. Ух!.. Воздух ударил его по лицу, глаза защипало, а под ногами начал проседать рваный рубероид.
«Ни фига себе, уже и крышу разобрали» - хотел удивиться он, но тут все окончательно поплыло, и в следующий миг он обнаружил себя на втором этаже. Все было бы нормально, только висеть, уцепившись руками и ногами за трубу, и говорить «ы-ы-ы», как первобытное животное, наверное, все-таки не надо. Он аккуратно отцепился и повис в воздухе.
Во дела!
От стенки до стенки можно было плавать, как в невесомости. На шахте подъемника, проходившей сверху донизу, были когда-то намечены краской разные непонятные буквы и цифры, и по ним можно было приблизительно отмерять, сколько пролетел. Потом мозг, кажется, все-таки обрел обратно способность считать, и Мирон начал засекать на память — три метра... Четыре метра... Стоп, а вот тут можно поторчать подольше, чтобы научиться останавливаться, как зависающий вертолет. Интересно, умеет ли такое Ая или ее просто носит, как бабочку в урагане.
Наверное, это как с велосипедом — понял Мирон. - Или как с тем ржавым газгольдером. Один раз со страху научился, а потом уже не помнишь, как. Хорошая все-таки вещь — управляемый страх.
Вылетев из корпуса, он уже уверенно направился к следующему, который зиял дырами стеклоблоковых окон, и приземлился на краю одной из дыр на уровне второго этажа. Сработало. Внизу валялась груда обломков, шумел ветер, орал громкоговоритель на станции Марк, а вдали, заливая руины нездешними лучами, сиял обалденнейший закат.
Йю-ху-у-у-у! - громко завопил он. - Я Тарзан, повелитель джунглей! Оооо!
И джунгли ответили ему могучим храпом.
От неожиданности он опять подпрыгнул повыше, занял вертолетную позицию под самым потолком и начал оглядываться. Сверху вокруг ничего не было. Снизу вроде тоже не.. А-а-а-а-а... А... А?..
Мирон в ужасе сунул в рот кулак, как младенец, чтобы еще раз не заорать.
Внизу, почти неотличимая в лучах заката от груды всякого ломаного барахла, спала огромная динозавроподобная тварь.
Она действительно была на самом деле. Голова у нее была не очень большая, пузо — толстое, на спине — шипы, а самое большое было — хвост. Хвост и лапы с когтями. Мирон оцепенело наблюдал, зависая над ней, как тварь поудобнее сворачивается на куче хлама и чешет себя задней лапой за ухом. Этот жест его как-то разморозил, просто звуки она издавала воистину страшные. Может быть, это было довольное урчание. Громче этого урчания Мирон не слышал еще ничего.
Интересно, как его со станции не заметили — подумал он. - Наверное, ночью пришел по МКАДу, в этом бардаке на строящейся развязке даже динозавра спрятать можно... Но как?.. И как он здесь устроился?.. Ну ладно — рычит, может быть, они тут думают, что это корпус разбирают... А что он ест?
Он еще раз оглядел неведому зверушку. В лучах заката она смотрелась офигенно. Ну надо же, подумал Мирон, чудо какое...
Он осторожно спустился вниз. Зверь открыл один глаз — желтый, огромный — поглядел на замершего в ужасе Мирона, всхрапнул и закрыл глаз обратно.
Мирон обошел вокруг зверя — голова, шея, шея, шея, лапы, раздутые толстые чешуйчатые бока, подвернутый хвост... Зверь не реагировал никак, только поворочался немного.
Ая говорила — надо сначала всегда удивляться, а потом уже бояться, если есть чего. Поэтому Мирон присел на корточки и потрогал чешуйчатую морду, удивляясь, как это теперь легко.
Эй !
Чудовище проснулось и открыло глаза. На его заспанной морде появилось какое-то выражение. Я б раньше сказал - добродушное — подумал Мирон. - Только, конечно, это стоит еще проверить.
А ты откуда? - осторожно спросил он. - Чей ты?
Чудовище повернулось с боку на бок, встало — о боги, какое оно огромное! - и, только Мирон примерился его потрогать, ударило в землю лапой.
Эй, эй — сказал Мирон. - Ты куда!
Но чудовище уже уходило, волоча свой хвост по бурьяну, в сторону от железной дороги. Там же шоссе... - ошалело подумал Мирон. Но впереди у чудовища не было никакого шоссе. Не было там никакой весны и никакого Подмосковья. Там, впереди, расстилался дикий буйный летний мир, где цвели огромные папоротники - там катились зеленые волны травы, с цветами и бабочками, и скрипели огромные деревья, освещенные последним догорающим лучом дегунинского заката.
Мирон в священном ужасе смотрел ему вслед.
Варрр... - глухо воркотнуло из-под земли.
О том, как Мирон в развалинах летать учился
читать дальше
МИРОН УЧИТСЯ ЛЕТАТЬ СНОВА
После очередного заказа надо было найти место, где потренироваться. Вряд ли для этого годилась переехавшая «Пещера», где в сильно уменьшившемся пространстве Грузовой воспитывал каких-то младших барабанщиков и гитаристов, а также забойную группу «Вайда», игравшую веселый языческий фанк, и пришлось ехать в хорошо знакомые места, где обычно и людей-то не было.
Эти развалины были хорошо видны с железной дороги — длинные мрачные то ли цеха, то ли заводские корпуса, все в дырах, как после бомбежки, находились между станцией Марк, неизвестной нормальному человеку, и хорошо известной своим барахольным развалом станцией Лианозово. Их давно обещали или снести, или перестроить. Но время шло, развал, со всем барахлом и торговцами, переместился на станцию Марк, которая теперь была известна почти любому нормальному человеку, на линии начали строить турникеты и чинить платформы — а развалины так и не снесли.
Пробравшись через забор и оттаявший бурьян, Мирон вошел в здание и огляделся. Вокруг были трубы, обрушенные лестницы, и вообще, цеха есть цеха. А, может, склады. На полу все еще блестел лед. Все, что можно было отвинтить от стен, уже украли сборщики цветмета. Неподалеку, ближе к железке, валялась цистерна, на которой были нарисованы два жизнерадостных дельфина, прыгающие в бурном море. Посреди унылого пейзажа позднего лета городской окраины очень убедительно смотрелось желтое и голубое.
Вообще бы надо было бы тут кого-нибудь поснимать в интерьере, из наших девушек - подумал Мирон, повертев головой. Кирпичи, ржавые баллоны, арматура толщиной в руку, трафаретные надписи на стенах... Они любят такое.
В дыру в крыше просвечивало небо.
Он примерился, как бы обойти особо загаженное место, пересек лежку бомжей на втором этаже, выглянул из окна на третьем — оттуда удивительно хорошо смотрелись облака — и начал набираться храбрости, чтобы шагнуть вперед и не упасть. Долго набирался.
Сзади раздался оглушительный храп.
Мирон сам не понял, как у него это получилось. Наверное, наука все-таки бессильна объяснить, что придает человеку сил и смелости. Он не только шагнул вперед — он подпрыгнул вперед метра на три, а потом спланировал с крыши в заваленный мусором внутренний дворик, где приземлился на краю. Впереди была огромная яма, из которой торчало что-то железное и, наверное, острое.
«Вот так да» - подумал он и присел на корточки. Но что-то убедительно кольнуло его туда, где у зверей хвост, поэтому от неожиданности он завопил и подпрыгнул.
Он пришел в себя на краю проваленной плоской крыши, держась обеими руками за задницу и истерически хохоча.
Наверное, об этом таланте и говорил Даня. Наверное, Ая намекала именно на него! Летать оказалось не так уж и тяжело. Главное, посильнее испугаться. Ага, а если наметить цель, а потом спланировать туда, оно получится или как?
Так как первые два раза получились как-то сами по себе, в третий раз было уже не страшно. Мирон выдохнул, наметил себе точку финиша на противоположном краю кирпичной коробки и шагнул. Ух!.. Воздух ударил его по лицу, глаза защипало, а под ногами начал проседать рваный рубероид.
«Ни фига себе, уже и крышу разобрали» - хотел удивиться он, но тут все окончательно поплыло, и в следующий миг он обнаружил себя на втором этаже. Все было бы нормально, только висеть, уцепившись руками и ногами за трубу, и говорить «ы-ы-ы», как первобытное животное, наверное, все-таки не надо. Он аккуратно отцепился и повис в воздухе.
Во дела!
От стенки до стенки можно было плавать, как в невесомости. На шахте подъемника, проходившей сверху донизу, были когда-то намечены краской разные непонятные буквы и цифры, и по ним можно было приблизительно отмерять, сколько пролетел. Потом мозг, кажется, все-таки обрел обратно способность считать, и Мирон начал засекать на память — три метра... Четыре метра... Стоп, а вот тут можно поторчать подольше, чтобы научиться останавливаться, как зависающий вертолет. Интересно, умеет ли такое Ая или ее просто носит, как бабочку в урагане.
Наверное, это как с велосипедом — понял Мирон. - Или как с тем ржавым газгольдером. Один раз со страху научился, а потом уже не помнишь, как. Хорошая все-таки вещь — управляемый страх.
Вылетев из корпуса, он уже уверенно направился к следующему, который зиял дырами стеклоблоковых окон, и приземлился на краю одной из дыр на уровне второго этажа. Сработало. Внизу валялась груда обломков, шумел ветер, орал громкоговоритель на станции Марк, а вдали, заливая руины нездешними лучами, сиял обалденнейший закат.
Йю-ху-у-у-у! - громко завопил он. - Я Тарзан, повелитель джунглей! Оооо!
И джунгли ответили ему могучим храпом.
От неожиданности он опять подпрыгнул повыше, занял вертолетную позицию под самым потолком и начал оглядываться. Сверху вокруг ничего не было. Снизу вроде тоже не.. А-а-а-а-а... А... А?..
Мирон в ужасе сунул в рот кулак, как младенец, чтобы еще раз не заорать.
Внизу, почти неотличимая в лучах заката от груды всякого ломаного барахла, спала огромная динозавроподобная тварь.
Она действительно была на самом деле. Голова у нее была не очень большая, пузо — толстое, на спине — шипы, а самое большое было — хвост. Хвост и лапы с когтями. Мирон оцепенело наблюдал, зависая над ней, как тварь поудобнее сворачивается на куче хлама и чешет себя задней лапой за ухом. Этот жест его как-то разморозил, просто звуки она издавала воистину страшные. Может быть, это было довольное урчание. Громче этого урчания Мирон не слышал еще ничего.
Интересно, как его со станции не заметили — подумал он. - Наверное, ночью пришел по МКАДу, в этом бардаке на строящейся развязке даже динозавра спрятать можно... Но как?.. И как он здесь устроился?.. Ну ладно — рычит, может быть, они тут думают, что это корпус разбирают... А что он ест?
Он еще раз оглядел неведому зверушку. В лучах заката она смотрелась офигенно. Ну надо же, подумал Мирон, чудо какое...
Он осторожно спустился вниз. Зверь открыл один глаз — желтый, огромный — поглядел на замершего в ужасе Мирона, всхрапнул и закрыл глаз обратно.
Мирон обошел вокруг зверя — голова, шея, шея, шея, лапы, раздутые толстые чешуйчатые бока, подвернутый хвост... Зверь не реагировал никак, только поворочался немного.
Ая говорила — надо сначала всегда удивляться, а потом уже бояться, если есть чего. Поэтому Мирон присел на корточки и потрогал чешуйчатую морду, удивляясь, как это теперь легко.
Эй !
Чудовище проснулось и открыло глаза. На его заспанной морде появилось какое-то выражение. Я б раньше сказал - добродушное — подумал Мирон. - Только, конечно, это стоит еще проверить.
А ты откуда? - осторожно спросил он. - Чей ты?
Чудовище повернулось с боку на бок, встало — о боги, какое оно огромное! - и, только Мирон примерился его потрогать, ударило в землю лапой.
Эй, эй — сказал Мирон. - Ты куда!
Но чудовище уже уходило, волоча свой хвост по бурьяну, в сторону от железной дороги. Там же шоссе... - ошалело подумал Мирон. Но впереди у чудовища не было никакого шоссе. Не было там никакой весны и никакого Подмосковья. Там, впереди, расстилался дикий буйный летний мир, где цвели огромные папоротники - там катились зеленые волны травы, с цветами и бабочками, и скрипели огромные деревья, освещенные последним догорающим лучом дегунинского заката.
Мирон в священном ужасе смотрел ему вслед.
Варрр... - глухо воркотнуло из-под земли.
@темы: роман про Мирона