Два кармана стрижей с маяка\...- Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.
Кусок 18
2009
Весна
ПО ВОЗДУХУ
Жизнь в годах, как в городах.
Еще более глючная работа, если такое возможно, вопрос, зачем кому кальян, а также догадка на тему великого секрета - зачем ментам бессмысленное барахло в подарок
читать дальше
Я стараюсь отсюда исчезнуть — думала Ая.
Она неспешно шла по бульвару, глядя, как ветер гонит пыль между туфельками. От Никитских ворот, которых на самом деле больше нет, увязался за ней призрак девочки.
Было начало лета, и город постепенно погружался в сумрак. На бульваре светили фонари.
Она по-прежнему любила здесь гулять, постепенно замедляя ритм шагов, приветствуя старую-старую куклу-билетера, отталкиваясь взглядом от берегов пруда — двадцать пять, тридцать пять, сорок — и, когда на бульваре не было ни единого человека, ее сердце пело.
Днем тут было тепло. Уже распустились липы, и жаркое начало года не давало ни единого намека на то, что потом будет холодно, липы завянут, а что-нибудь возьмет да и пойдет не так. Нет, все должно было быть хорошо. И ее искусная работа, которая теперь заключалась в том, чтобы с микронной точностью паять сложные платы в лаборатории — людям нужно помогать - и братья и сестры, которые занимались своими делами в удивительном доме, и ее постепенно приходящие в порядок живые схемы, и даже небо над городом — какое такое «не так»? Все было именно так. Так, как надо.
На скамейке около пруда, укрывшись курткой, кто-то дремал.
Она подошла к нему и приподняла краешек воротника, но это не был старый знакомый. Это был какой-то другой бродяга, но тоже рыжий, и она опустила воротник обратно.
Бродяга заворочался во сне.
Спи!.. - тихо и легко сказала Ая, положив ему на голову руку.
Он спал. Ему стало тепло.
В СЕРЕДИНЕ ТЕМНОТЫ
Здесь находятся две фигуры — темная и еще более темная.
Та, которая светлее, чуть покачивается, как будто стоит на палубе корабля, и ловит отблески, приходящие невесть откуда — она не движется, но случайные блики то мелькнут в стеклах очков, то огладят рыжую бородку, то высветят руку с кольцом. Та, которая темнее, не движется. Ничего не происходит в центре этого круга.
Снаружи шелестит страницами темное время суток.
Ты снова пытался организовать обмен знаниями — говорит тот, который темнее. - Я придумал тебя не за этим. Поэтому ничего не работает.
Не все — храбро возражает первый человек, одергивая на себе порванную куртку. - Быть созданным не значит быть обязанным отказываться делать дело. Давай лучше pro domo sua. Я буду объединять разных людей. Соседей.
Все вы друг другу соседи — по тому, как звучат слова, можно определить, что второй морщится. - Ты помнишь, чего соседи желают друг другу больше всего?
Знаю — говорит первый, не двигаясь. - Оно исполнится.
МИРОН
...Так вот, последнее, что он сделал сегодня — отвез кальяны в дом на Старой Площади. Кальяны им явно были ни к селу ни к городу.
А все потому, что тупили они тут как проклятые. У дверей Думы толпилось сегодня такое количество хорошо одетых людей, держащих в руках то сигарету, то мобильник, то еще какую-то ерунду, и у всех были такие многозначительные лица, что Мирон, всегда сохранявший спокойствие, моментально почувствовал себя не расслабленным толерантным аскетом, а злой русской бабкой, шипящей на всех подряд: «Лодыри! Наркоманы!» Это его рассмешило, но работа, потерявшая смысл, уже не вставляла. Поэтому догон приходил иногда с самой неожиданной стороны.
Посылка? - неприязненно сказал охранник, оглядев Мирона, его красный прикид и его дреды. - Чего несешь?
Кальяны.
Зачем?
Как зачем? Накурите мэра — отмахнулся от него Мирон, для которого был главным телефон заказчика, а не синдром вахтера. Если он меня пошлет, подумал он, перейду на другую сторону, позвоню этой секретарше, и пусть забирает. В здание администрации вообще никого просто так не пускали.
Погоди — вдруг фыркнул охранник и попросил накладную и товарный чек. Мирон не собирался давать ему ни одной бумажки, но тут охранник очень вежливым голосом попросил хотя бы показать из рук. Это Мирона прикололо, и он показал.
А телефон?
Вот телефон...
Щас, подожди — сказал охранник и позвонил сам. Девушка пришла, цокая каблуками, забрала оба кальяна, выдала чаевые и протянула ему белую карточку с чипом. А после этого взяла и поманила за собой.
Мирон пропустил тот момент, когда прошел в фойе в сопровождении девушки, приложил ее к турникету в глубинах белых коридоров (а был ли турникет в фойе?) и обнаружил себя в огромном кабинете среди людей, одетых в костюмы и белые рубашки. Вокруг царила строгая роскошь, как в крутой пакистанской гостинице. В кресле за столом сидел упитанный мэр, уставившись на табличку с великолепною фамилиею своею. Девушка поклонилась по-китайски и подала ему оба кальяна, а два депутата, двигаясь ловко и синхронно, освободили их от обертки. Кальяны были в разобранном виде.
У меня техническое образование! - завопил депутат потолще. - Я сам буду их собирать!
Нет, у меня! Это важнейшая часть нашей работы! Дай сюда! - завопил второй, тощий, как селедка, и рыжий. Мэр потер руки и торжественно возложил на стол целлофановый пакетик с сушеной зеленой субстанцией. Пакетик немедленно возбудил окружающих Они начали драться, а Мирон выскользнул из кабинета и побежал изо всех сил.
Очнулся он на улице, сидя на тротуаре под стенами «Библио-Глобуса», и долго не понимал, что ему привиделось такое. Правда, кальянов с ним не было. Но в руке была зажата белая пластиковая чипованная карточка.
«Глюки» - подумал Мирон и решил все рассказать соквартирникам.
В этом году у него были кальяны. Между Палермо и Касабланкой, на которых он оттачивал искусство прыжка, оказалось несколько месяцев скуки, когда можно было быть где-то еще, хоть в Теберде - но почему-то притянуло опять в Нижний, в Питер, а потом в Москву. Наверное, в этом виноваты были именно ролевики.
Его позвали бродячим жонглером на «Ведьмака». «Ведьмак» прошел на редкость успешно, потом был какой-то фест прямо по дороге, большой такой, кажется, про космос — плохо помню, накурено было - а потом как-то все равно прыгаешь, куда попало — и неспешно оказываешься либо в Москве, либо в Питере. Оглянуться не успеешь, как уже где-то временно работаешь. Столицы, черт бы их побрал...
Ну, столица так столица, особенно если только что покинул Комсомольскую, выйдя через вокзал. То, что рядом клуб, он знал давно. Правда, добиралово до клуба было не самое простое — сначала церковь и площадь «Разгуляй», на которой негде было разгуляться, потом какой-то скверик, потом ворота с решеткой фиг знает какого века, потом еще вытоптанный скверик, и только потом вывеска «Музей Зверева» на маленьком домике, к которому было пристроено кафе. Оттуда доносились веселые вопли, и Ежик застеснялась. Но Мирон схватил ее за руку — кто сегодня выступает третьей по счету? - и потащил внутрь, где была толпа и деревянные столы, за один из которых они приземлились. «Так, еда тут есть?» - деловито сказал Мирон, и Ежик обмерла.
Сразу жрать? Э... - она смутилась. - Но мы ведь пока, это, не очень знакомы...
Тут вообще странно — сказал он и начал пристально смотреть в толпу. Кажется, я краснею, подумал он. Эта девушка точно не пластмассовая. За столом все набились, как сельди в бочке. - Если что, меня сто рублей не разоряет и я аскет, так что сам жрать по большей части не хочу.
Это еще что, - хмыкнула соседняя - такая, принципиально непьющая - девушка со стаканом апельсинового сока. Нет, правда, бывает у людей такой вид, что ясно — не пьют. - Странно — это другое С меня как-то хозяин этого музея...
Он не хозяин.
Ладно, не хозяин, директор, но он пару лет назад требовал с меня пятнадцать тысяч рублей штрафа! Я ему — откуда у хипей такие деньги? Мы провели концерт, собрали человек пятьдесят, вроде бы прилично... А он мне - историю про то, что «ваш пришедший на концерт человек покусал милицию и скорую»!
Что за фигня? - не понял Мирон.
Да я потом выяснила, что за фигня... Когда все свернулись и ушли, тут еще некоторые остались допивать. Тогда тут только открыли кафе, и они решили добавить на веранде. А среди них оказался какой-то эпилептик, которому бухать было ни в коем случае нельзя. Ему стало хреново, вызвали «Скорую», они ему зубы разжимают, а он кусается!..
А менты что сказали?
Менты развернулись и уехали...
Это добавило Мирону злости, да еще и напомнило предыдущую историю с прочей пилицией. Нет, точно скоро опять будет увольнение, решил он. Куда ни устроишься, рано или поздно всплывают эти дурацкие штуковины. Но, даже если и не уволюсь - нельзя больше ничего ментам возить.
Но ведь ты не знал, что они делают со статуэтками и значками — ответила на его мысли Ежик. - А что они делают?..
Он ошарашенно посмотрел на нее, пытаясь как-то усвоить этот факт.
Я всегда так — сказала она. - Сейчас это влезет тебе в голову, а ты успокоишься...Так вот, что они с ними делают? Зачем им эта жуткая куча всякого барахла?
Мирон глубоко подышал, и осознание пошло более правильным образом. Им принесли пиво — стоп, разве я заказывал пиво? - и он выпил полкружки одним глотком. После этого осознание завершилось, его мозг охватило малое просветление, и Ежик улыбнулась.
Если они с ними разговаривают, а барахло им отвечает, то это действительно страшновато. Что им подсказывают эти вещи? Зачем?
Может быть, это такая.. ну.. настройка на верность?
Нет... - он задумался. - знаешь что, в полицию идут очень практичные люди, да еще и после армии. Более того, люди там быстро портятся. Не сами же они портятся?
Я знала парочку-троечку честных ментов — сказала она. - Они бывают, честно. Но они тоже говорят, что люди портятся. Вроде как пришел нормальный парень, потом раз, и нету. Так, может, это какая-то фича?
Он подумал о том, что все бессмысленные подарки штамповались на вполне обычных фабриках, а то и просто были мейд ин чайна. Но вот некоторые места, где из болванок делали термокружки, футболки, тапочки и шапочки, были вполне загадочные. Например, почему штамповочная мастерская «Зеленая швабра» находится на глухих задворках бывшего режимного предприятия?
Вот-вот — радостно уточнила Ежик.
Да ладно - проворчал он, глядя на довольного Ежика. - Нельзя же быть таким идиотом. Я как в это влип год назад? Единственная работа, единственная работа... После пляжей и тусовок я был какой-то расслабленный. Оставить в хорошем настроении тетку в погонах — не значит склонить ее к добру на всю жизнь. Феликсы всякие, пластмассовые... Вообще все такие приколы с обожествлением славного прошлого имеют даже не двойное, а тройное значение. Я думал, это признак доброго времени, а это...
Ежик - объявил в микрофон парень за пультом. - Ежик, ты там где?
Ежик поднялась на невысокую сцену, взяла гитару и запела Wild Rover. Орала она громко и проникновенно.
Темной ночью Мирон объяснял какой-то новой девочке, куря с ней на улице, пока внутри длинного низкого домика бушевало яростное регги:
Смотри. Люди уже очень странно реагируют, когда я говорю, что "у него жена - грач" или "у меня муж - стриж". Или, там, сестра - липовая дриада, и то, что она вообще сестра.
Время увлечения эзотерикой, когда все понимающе кивали головами, уже потихоньку сходит на нет.
Ну, типа, да — соглашались и девушка, и вся стоящая рядом компания.
Как бы понятно объяснять? Сводить на тотемы? На особенности восприятия?
Казалось бы, чего проще: "это Дима, он сам по себе - лис". Разом объясняет все особенности поведения. Лис хитер. Лис молчалив. Лис быстро бегает. Лис готов задушить любую тупую курицу. Лисы - хорошие родители.
Начали подходить еще какие-то люди и добавлять свои примеры:
Стриж - быстро летающая неприручаемая птица, клюется, ест на лету.
Ага.
Грач — вступила новая девушка, помахивая бычком. - Грач - вдумчивая добытчица, правда, характер нервный.
Енот - полосатый хитрый зверь с ценным мехом, владеет всякими умениями, циничен и толст, может ловко прятаться.
Аист...
А я росомаха — опять сказала новая девушка.
То есть как? - поперхнулся Мирон. - Ешь жертву живьем?
Нет, просто посмотри на меня.
Мирон внимательно рассмотрел ее с головы до ног. Девушка была темноволосая, почти кудрявая, коренастая, смуглая, с темными блестящими глазами, с круглым лицом и маленьким подбородком. Поперек челки тянулась абсолютно седая прядь. Раньше он точно сказал бы — это индианка. Потом, устыдившись и задействовав свой опыт путешествий, подумал бы, что тут есть что-то непальское. А теперь видел — точно, чему удивляться-то, росомаха, как есть росомаха. Хищная, еще маленькая, пока что сытая.
Я не очень люблю, когда играют — говорила девушка. - Все всегда говорю, как есть. А когда я злая, мне вообще всех загрызть хочется.
Так это же круто — пробормотала Ая. - У нас то же самое.
Не, не очень. Мне все время говорят, что я псих.
В смысле, веселый и добрый псих?
Не-е-ет, злая и стремная — цыкнула зубом росомаха. - Шуток не понимаю.
Ага — примирительно сказал кто-то. - Так и я не понимаю.
Да ну тебя — отмахнулась она лапой. Лапа была маленькая и тяжелая. Она прочертила в воздухе дугу и задела чью-то кожаную сумку. Ремешок сумки оборвался, и на землю покатились помада, тушь и прочее содержимое косметички допивавшей свое пиво косплеерши. Косплеерша возмущенно завопила.
Блин! - поддержали все вокруг. - Да мы же просто разговаривали! Вот вечно ты так!..
Да блин... Люди, простите, пожалуйста!..
Они отошли в сторону.
Извиняюсь — смущенно сказала росомаха Мирону. - И ты понимаешь, ну все время вот так, а иногда еще и не так!
Так, может, еще такие люди есть? - спросил Мирон, доставая из кармана иголку с ниткой. Из темноты возникла Ежик, отобрала у него это все и увела пострадавшую вместе с сумкой. Чиниться.
- ...И чего переживать, собственно, что мне буквально не с кем объединяться — хмыкала девушка. - Мало в городе росомах. Выбор откровенно не тот. Ну, и любительницей общества меня тоже не назовешь. Я же все принимаю за чистую монету.
Ага.
Можно сказать, никакой гибкости и понимания.
Ага — грустно сказал Мирон.
Да ты не общественник ни фига — сказала ему растрепанная Мирей, которая откололась от обсуждающих новую игру и прибилась к ближайшему разговору, увидев знакомые дреды. Он обнял ее за плечи, завопив — ура! Мирей! Как ты вообще выбралась из дома? - они немедленно обнялись, подбежала Ежик, обнялась со всеми и продолжила, размахивая руками перед носом росомахи:
Это! Вы правы! Мы тут живем в мире розовых пони! Это! Это подтверждено многими унылыми чуваками. Они об этом нам все время напоминают. В мире розовых пони транспорт приходит вовремя, люди попадаются клевые... за немногими исключениями... работа приносит деньги и фан.. И фантики, вместо козлов есть много хороших благородных парней, девушки разбираются в компах и прочие радостные штуки происходят.
Это... Ну... - вставила Мирей. - Например, за мной иногда гоняются кошки и я рисую, да. Все это мы носим с собой и оно проявляется там, где мы ходим.
И упорно раздражает остальных — вздохнул еще какой-то чувак.
Ага, и упорно... И упорно...
У нас вообще тут по этому делу клуб!
Куривший рядом аккуратно одетый человек в разноцветном пиджаке кивнул и выпустил клуб дыма. Мирей захохотала.
А Гил тут? - подумал вслух Мирон. - Или с детьми?
С нами даже Нита поехала. Дети спят в машине у Белки, она нас всех везет домой. Ежик, давай не будем будить Машек, ты поедешь ко мне домой?
Когда это я отказывалась ездить к тебе домой?
А Гил?
А, Гиллан весь день в институте, а потом на работе — отмахнулась Мирей. - У него чуть ли не до ночи практика.
...В глубине тусовки возникает шум, потом стихает. Две девушки вырываются оттуда: Причесанная, ухоженная и стильно одетая (кроме куртки) Анна смотрит на Аниту с презрением.
Анита бросается бежать. Анна гонится за ней, и после погони примерно в полминуты добегают до большой белой арки с железной решеткой, где Анна прижимает Аниту к стене с людоедской улыбкой.
Анна, вздыхая: - Дитя непослушное. Не бывает окончательной свободы. Что ты все выкобениваешься? Лучше будь как я. Это что, твой собственный мир?
Анита, вырываясь:
- Быть как ты, ага. А на черта? Не мой собственный мир, надо же. Я тут живу! Я на него воздействую!
Анна:
- А на черта ты там сидишь на улице день за днем, как дура, с барабаном? Тебе это надо? А, философски выражаясь, миру это надо?
Анита, уклоняясь от зеркала:
- Хватит трепаться! Пока мы тут разговариваем ни о чем, сейчас все погаснет.
Анна:
- Прям-таки все?
Анита:
- Все! Считаю до трех! Раз.. два...
Раздается хлопок разбитой лампочки под аркой, и вокруг воцаряется полная темнота.
В темноте голос Аниты:
- Ну и дура, чего ты добилась? Посвети мне, а то я вообще ничего не вижу.
Анна, обиженно, из темноты:
- А тут ничего и нет!
Анита:
- Это тебя , блин, нет! Нет тебя! А свет должен быть. Будешь капризничать, вообще в этом мире ничего не будет! Раз, два, три!
В темноте загорается зажигалка.
Анита облегченно вздыхает.
Отвлекшись на девушек и проводив их до метро, потому что далеко и гопники, Мирон неторопливо, нога за ногу, вернулся к «Археологии». Прошел час. Небритый, округлый на вид, как яблоко, человек по имени Агасфер варил всем кофе и вдохновенно трепался с кем-то: «В этом клубе мы впервые познакомились с Умкой. - И как она? - Она Аня».
Умка, значит, Аня... Он опять ощутил разочарование. Да ну. Люди меняются, только что была Умка, двадцать лет прошло — бац, уже Аня. Уходят музыканты, исчезают веселые тусовщики, родноверы сливаются в православие, вчерашние хипповые девчонки превращаются в крутых специалисток по бизнес-моделям. И только Агасфер все такой же.
Можно было отойти за дальний угол покурить травы, здесь все свои и рюкзаки не пропадают, но Мирон совсем расслабился. Он тихо сидел в углу рядом с Аей, кинув пакет с ништяками под деревянную скамейку, и слушал во все уши, как кто-то поет песню про Дальнюю.
Человек, который ее пел, вообще не был похож на неформала, и даже на «саженца» не был похож. Он не был так уж официально одет, хотя козырял пиджаком и светлой рубашкой — может быть, свалился сюда прямо с работы - но самое странное было то, что гитара в его руках издавала прямо-таки серебряный менестрельский звук, а сам он был пожилой, с короткой стрижкой, седой, и кого-то очень напоминал Мирону.
То ли гуру какого, то ли отца напоминал...
Еще был кто-то, кого он видел только один раз — но тут глаза у него начали закрываться, и он перестал об этом думать до следующего просветления.
А какая она — Дальняя? - прижимаясь к нему, спросила шепотом Ежик.
Ом-м-м... - Мирон склонился к ней, чтобы не мешать другим. - Она такая... Это такое... ну... в общем, я совершенно точно знаю, что на свете есть очень длинная трасса. И она выходит за границы этого мира. И даже за пределы планет. Не знаю, правда ли, пока еще не проверял. Я так верю. - Он опять представил себе то, о чем мечтал всегда — длинную дорогу, пролегающую по космосу между вертящихся волчками разноцветных планет, на которой, к тому же, тепло.
Ага...
А если трасса очень длинная и на ней попадаются всякие чудеса — она такая, что и не в сказке сказать, ни пером описать. Она идет между звезд, и на ней попадаются прекраснейшие планеты, самые невозможные приключения, самые прекрасные женщины и самые лучшие друзья. И это лучше всего на свете, что можно только представить. Для автостопщика должен быть какой-нибудь рай, и если он есть, то это — Дальняя.
Дым под потолком уже застилал белый свет, у стойки шумели. Мир поплыл. Ежик прикорнула у его плеча. Мирон пытался собраться, но бесполезно — виват, деревянная скамья, виват, гулкие звуки, виват, давно не приходившие идеи. Беспосадочный полет мысли в чертогах вечности, вечеринка продолжается, музыка орет, и кто-то орет еще громче музыки:
Чуваки! Вчера ночью мне приснился сон на не мою тему!..
- А?
Человек забирается на сцену и начинает вещать:
Спускается бог в ад на очередную амнистию, выстраивает в рядочек всех россиянских политиков ХХ века и начинает их опрашивать, чтобы проверить, достойны ли они вывода на белый свет.
А они стоят в линеечку, почему-то в пионерских галстуках, и стебутся. Брежнев несет пространную фигню, Ельцин все время прерывает и подкалывает Брежнева, все друг друга перебивают, а про Горбачева и Андропова я вообще молчу. Один в потолок смотрит, а второй укоризненно пырится и гадости всякие замышляет.
Заболела у бога голова, плюнул он на всех и побыстрее удалился к себе обратно. И говорит своему главному заместителю, сидящему на телефоне, в чорррном костюме, с паркером и при галстуке:
- Слушай, у нас тут кончились таблетки от головной боли. Давай позвони и еще партию закажем.
- Э, нет! - говорит заместитель, качая ручкой в руке. - Ты знаешь, где мы их заказываем?
- Нет, забыл.
- В России!
- Ого!
- Так и будет. Если мы закажем у них таблеток большую партию, они на наши деньги еще политиков наделают, и ты опять будешь головой болеть и таблетки закажешь, а им выгода.
Подумал бог и не стал заказывать.
- И правильно. Нечего тут террористов спонсировать! - заорал какой-то пожилой хайрастый человек в косухе, вышедшей из моды столетие назад. - Я хочу привлечь всеобщее внимание! - он похлопал в разные стороны и поклонился, требуя тишины. - Концерт окончился полчаса назад, все играли по инерции! А сейчас- мастер-класс! Нас будут учить исчезать!
Ха-ха-ха-ха! - загрохотали все. - Мы и так умеем исчезать!..
И почудилось ему, что вперед вышла Ая и вывела за руки двух девушек — черноволосую и беловолосую.
Анна — поклонилась одна.
Анита — поклонилась другая.
Мирон опустил голову на рюкзак и закрыл глаза.
2009
Весна
ПО ВОЗДУХУ
Жизнь в годах, как в городах.
Еще более глючная работа, если такое возможно, вопрос, зачем кому кальян, а также догадка на тему великого секрета - зачем ментам бессмысленное барахло в подарок
читать дальше
Я стараюсь отсюда исчезнуть — думала Ая.
Она неспешно шла по бульвару, глядя, как ветер гонит пыль между туфельками. От Никитских ворот, которых на самом деле больше нет, увязался за ней призрак девочки.
Было начало лета, и город постепенно погружался в сумрак. На бульваре светили фонари.
Она по-прежнему любила здесь гулять, постепенно замедляя ритм шагов, приветствуя старую-старую куклу-билетера, отталкиваясь взглядом от берегов пруда — двадцать пять, тридцать пять, сорок — и, когда на бульваре не было ни единого человека, ее сердце пело.
Днем тут было тепло. Уже распустились липы, и жаркое начало года не давало ни единого намека на то, что потом будет холодно, липы завянут, а что-нибудь возьмет да и пойдет не так. Нет, все должно было быть хорошо. И ее искусная работа, которая теперь заключалась в том, чтобы с микронной точностью паять сложные платы в лаборатории — людям нужно помогать - и братья и сестры, которые занимались своими делами в удивительном доме, и ее постепенно приходящие в порядок живые схемы, и даже небо над городом — какое такое «не так»? Все было именно так. Так, как надо.
На скамейке около пруда, укрывшись курткой, кто-то дремал.
Она подошла к нему и приподняла краешек воротника, но это не был старый знакомый. Это был какой-то другой бродяга, но тоже рыжий, и она опустила воротник обратно.
Бродяга заворочался во сне.
Спи!.. - тихо и легко сказала Ая, положив ему на голову руку.
Он спал. Ему стало тепло.
В СЕРЕДИНЕ ТЕМНОТЫ
Здесь находятся две фигуры — темная и еще более темная.
Та, которая светлее, чуть покачивается, как будто стоит на палубе корабля, и ловит отблески, приходящие невесть откуда — она не движется, но случайные блики то мелькнут в стеклах очков, то огладят рыжую бородку, то высветят руку с кольцом. Та, которая темнее, не движется. Ничего не происходит в центре этого круга.
Снаружи шелестит страницами темное время суток.
Ты снова пытался организовать обмен знаниями — говорит тот, который темнее. - Я придумал тебя не за этим. Поэтому ничего не работает.
Не все — храбро возражает первый человек, одергивая на себе порванную куртку. - Быть созданным не значит быть обязанным отказываться делать дело. Давай лучше pro domo sua. Я буду объединять разных людей. Соседей.
Все вы друг другу соседи — по тому, как звучат слова, можно определить, что второй морщится. - Ты помнишь, чего соседи желают друг другу больше всего?
Знаю — говорит первый, не двигаясь. - Оно исполнится.
МИРОН
...Так вот, последнее, что он сделал сегодня — отвез кальяны в дом на Старой Площади. Кальяны им явно были ни к селу ни к городу.
А все потому, что тупили они тут как проклятые. У дверей Думы толпилось сегодня такое количество хорошо одетых людей, держащих в руках то сигарету, то мобильник, то еще какую-то ерунду, и у всех были такие многозначительные лица, что Мирон, всегда сохранявший спокойствие, моментально почувствовал себя не расслабленным толерантным аскетом, а злой русской бабкой, шипящей на всех подряд: «Лодыри! Наркоманы!» Это его рассмешило, но работа, потерявшая смысл, уже не вставляла. Поэтому догон приходил иногда с самой неожиданной стороны.
Посылка? - неприязненно сказал охранник, оглядев Мирона, его красный прикид и его дреды. - Чего несешь?
Кальяны.
Зачем?
Как зачем? Накурите мэра — отмахнулся от него Мирон, для которого был главным телефон заказчика, а не синдром вахтера. Если он меня пошлет, подумал он, перейду на другую сторону, позвоню этой секретарше, и пусть забирает. В здание администрации вообще никого просто так не пускали.
Погоди — вдруг фыркнул охранник и попросил накладную и товарный чек. Мирон не собирался давать ему ни одной бумажки, но тут охранник очень вежливым голосом попросил хотя бы показать из рук. Это Мирона прикололо, и он показал.
А телефон?
Вот телефон...
Щас, подожди — сказал охранник и позвонил сам. Девушка пришла, цокая каблуками, забрала оба кальяна, выдала чаевые и протянула ему белую карточку с чипом. А после этого взяла и поманила за собой.
Мирон пропустил тот момент, когда прошел в фойе в сопровождении девушки, приложил ее к турникету в глубинах белых коридоров (а был ли турникет в фойе?) и обнаружил себя в огромном кабинете среди людей, одетых в костюмы и белые рубашки. Вокруг царила строгая роскошь, как в крутой пакистанской гостинице. В кресле за столом сидел упитанный мэр, уставившись на табличку с великолепною фамилиею своею. Девушка поклонилась по-китайски и подала ему оба кальяна, а два депутата, двигаясь ловко и синхронно, освободили их от обертки. Кальяны были в разобранном виде.
У меня техническое образование! - завопил депутат потолще. - Я сам буду их собирать!
Нет, у меня! Это важнейшая часть нашей работы! Дай сюда! - завопил второй, тощий, как селедка, и рыжий. Мэр потер руки и торжественно возложил на стол целлофановый пакетик с сушеной зеленой субстанцией. Пакетик немедленно возбудил окружающих Они начали драться, а Мирон выскользнул из кабинета и побежал изо всех сил.
Очнулся он на улице, сидя на тротуаре под стенами «Библио-Глобуса», и долго не понимал, что ему привиделось такое. Правда, кальянов с ним не было. Но в руке была зажата белая пластиковая чипованная карточка.
«Глюки» - подумал Мирон и решил все рассказать соквартирникам.
В этом году у него были кальяны. Между Палермо и Касабланкой, на которых он оттачивал искусство прыжка, оказалось несколько месяцев скуки, когда можно было быть где-то еще, хоть в Теберде - но почему-то притянуло опять в Нижний, в Питер, а потом в Москву. Наверное, в этом виноваты были именно ролевики.
Его позвали бродячим жонглером на «Ведьмака». «Ведьмак» прошел на редкость успешно, потом был какой-то фест прямо по дороге, большой такой, кажется, про космос — плохо помню, накурено было - а потом как-то все равно прыгаешь, куда попало — и неспешно оказываешься либо в Москве, либо в Питере. Оглянуться не успеешь, как уже где-то временно работаешь. Столицы, черт бы их побрал...
Ну, столица так столица, особенно если только что покинул Комсомольскую, выйдя через вокзал. То, что рядом клуб, он знал давно. Правда, добиралово до клуба было не самое простое — сначала церковь и площадь «Разгуляй», на которой негде было разгуляться, потом какой-то скверик, потом ворота с решеткой фиг знает какого века, потом еще вытоптанный скверик, и только потом вывеска «Музей Зверева» на маленьком домике, к которому было пристроено кафе. Оттуда доносились веселые вопли, и Ежик застеснялась. Но Мирон схватил ее за руку — кто сегодня выступает третьей по счету? - и потащил внутрь, где была толпа и деревянные столы, за один из которых они приземлились. «Так, еда тут есть?» - деловито сказал Мирон, и Ежик обмерла.
Сразу жрать? Э... - она смутилась. - Но мы ведь пока, это, не очень знакомы...
Тут вообще странно — сказал он и начал пристально смотреть в толпу. Кажется, я краснею, подумал он. Эта девушка точно не пластмассовая. За столом все набились, как сельди в бочке. - Если что, меня сто рублей не разоряет и я аскет, так что сам жрать по большей части не хочу.
Это еще что, - хмыкнула соседняя - такая, принципиально непьющая - девушка со стаканом апельсинового сока. Нет, правда, бывает у людей такой вид, что ясно — не пьют. - Странно — это другое С меня как-то хозяин этого музея...
Он не хозяин.
Ладно, не хозяин, директор, но он пару лет назад требовал с меня пятнадцать тысяч рублей штрафа! Я ему — откуда у хипей такие деньги? Мы провели концерт, собрали человек пятьдесят, вроде бы прилично... А он мне - историю про то, что «ваш пришедший на концерт человек покусал милицию и скорую»!
Что за фигня? - не понял Мирон.
Да я потом выяснила, что за фигня... Когда все свернулись и ушли, тут еще некоторые остались допивать. Тогда тут только открыли кафе, и они решили добавить на веранде. А среди них оказался какой-то эпилептик, которому бухать было ни в коем случае нельзя. Ему стало хреново, вызвали «Скорую», они ему зубы разжимают, а он кусается!..
А менты что сказали?
Менты развернулись и уехали...
Это добавило Мирону злости, да еще и напомнило предыдущую историю с прочей пилицией. Нет, точно скоро опять будет увольнение, решил он. Куда ни устроишься, рано или поздно всплывают эти дурацкие штуковины. Но, даже если и не уволюсь - нельзя больше ничего ментам возить.
Но ведь ты не знал, что они делают со статуэтками и значками — ответила на его мысли Ежик. - А что они делают?..
Он ошарашенно посмотрел на нее, пытаясь как-то усвоить этот факт.
Я всегда так — сказала она. - Сейчас это влезет тебе в голову, а ты успокоишься...Так вот, что они с ними делают? Зачем им эта жуткая куча всякого барахла?
Мирон глубоко подышал, и осознание пошло более правильным образом. Им принесли пиво — стоп, разве я заказывал пиво? - и он выпил полкружки одним глотком. После этого осознание завершилось, его мозг охватило малое просветление, и Ежик улыбнулась.
Если они с ними разговаривают, а барахло им отвечает, то это действительно страшновато. Что им подсказывают эти вещи? Зачем?
Может быть, это такая.. ну.. настройка на верность?
Нет... - он задумался. - знаешь что, в полицию идут очень практичные люди, да еще и после армии. Более того, люди там быстро портятся. Не сами же они портятся?
Я знала парочку-троечку честных ментов — сказала она. - Они бывают, честно. Но они тоже говорят, что люди портятся. Вроде как пришел нормальный парень, потом раз, и нету. Так, может, это какая-то фича?
Он подумал о том, что все бессмысленные подарки штамповались на вполне обычных фабриках, а то и просто были мейд ин чайна. Но вот некоторые места, где из болванок делали термокружки, футболки, тапочки и шапочки, были вполне загадочные. Например, почему штамповочная мастерская «Зеленая швабра» находится на глухих задворках бывшего режимного предприятия?
Вот-вот — радостно уточнила Ежик.
Да ладно - проворчал он, глядя на довольного Ежика. - Нельзя же быть таким идиотом. Я как в это влип год назад? Единственная работа, единственная работа... После пляжей и тусовок я был какой-то расслабленный. Оставить в хорошем настроении тетку в погонах — не значит склонить ее к добру на всю жизнь. Феликсы всякие, пластмассовые... Вообще все такие приколы с обожествлением славного прошлого имеют даже не двойное, а тройное значение. Я думал, это признак доброго времени, а это...
Ежик - объявил в микрофон парень за пультом. - Ежик, ты там где?
Ежик поднялась на невысокую сцену, взяла гитару и запела Wild Rover. Орала она громко и проникновенно.
Темной ночью Мирон объяснял какой-то новой девочке, куря с ней на улице, пока внутри длинного низкого домика бушевало яростное регги:
Смотри. Люди уже очень странно реагируют, когда я говорю, что "у него жена - грач" или "у меня муж - стриж". Или, там, сестра - липовая дриада, и то, что она вообще сестра.
Время увлечения эзотерикой, когда все понимающе кивали головами, уже потихоньку сходит на нет.
Ну, типа, да — соглашались и девушка, и вся стоящая рядом компания.
Как бы понятно объяснять? Сводить на тотемы? На особенности восприятия?
Казалось бы, чего проще: "это Дима, он сам по себе - лис". Разом объясняет все особенности поведения. Лис хитер. Лис молчалив. Лис быстро бегает. Лис готов задушить любую тупую курицу. Лисы - хорошие родители.
Начали подходить еще какие-то люди и добавлять свои примеры:
Стриж - быстро летающая неприручаемая птица, клюется, ест на лету.
Ага.
Грач — вступила новая девушка, помахивая бычком. - Грач - вдумчивая добытчица, правда, характер нервный.
Енот - полосатый хитрый зверь с ценным мехом, владеет всякими умениями, циничен и толст, может ловко прятаться.
Аист...
А я росомаха — опять сказала новая девушка.
То есть как? - поперхнулся Мирон. - Ешь жертву живьем?
Нет, просто посмотри на меня.
Мирон внимательно рассмотрел ее с головы до ног. Девушка была темноволосая, почти кудрявая, коренастая, смуглая, с темными блестящими глазами, с круглым лицом и маленьким подбородком. Поперек челки тянулась абсолютно седая прядь. Раньше он точно сказал бы — это индианка. Потом, устыдившись и задействовав свой опыт путешествий, подумал бы, что тут есть что-то непальское. А теперь видел — точно, чему удивляться-то, росомаха, как есть росомаха. Хищная, еще маленькая, пока что сытая.
Я не очень люблю, когда играют — говорила девушка. - Все всегда говорю, как есть. А когда я злая, мне вообще всех загрызть хочется.
Так это же круто — пробормотала Ая. - У нас то же самое.
Не, не очень. Мне все время говорят, что я псих.
В смысле, веселый и добрый псих?
Не-е-ет, злая и стремная — цыкнула зубом росомаха. - Шуток не понимаю.
Ага — примирительно сказал кто-то. - Так и я не понимаю.
Да ну тебя — отмахнулась она лапой. Лапа была маленькая и тяжелая. Она прочертила в воздухе дугу и задела чью-то кожаную сумку. Ремешок сумки оборвался, и на землю покатились помада, тушь и прочее содержимое косметички допивавшей свое пиво косплеерши. Косплеерша возмущенно завопила.
Блин! - поддержали все вокруг. - Да мы же просто разговаривали! Вот вечно ты так!..
Да блин... Люди, простите, пожалуйста!..
Они отошли в сторону.
Извиняюсь — смущенно сказала росомаха Мирону. - И ты понимаешь, ну все время вот так, а иногда еще и не так!
Так, может, еще такие люди есть? - спросил Мирон, доставая из кармана иголку с ниткой. Из темноты возникла Ежик, отобрала у него это все и увела пострадавшую вместе с сумкой. Чиниться.
- ...И чего переживать, собственно, что мне буквально не с кем объединяться — хмыкала девушка. - Мало в городе росомах. Выбор откровенно не тот. Ну, и любительницей общества меня тоже не назовешь. Я же все принимаю за чистую монету.
Ага.
Можно сказать, никакой гибкости и понимания.
Ага — грустно сказал Мирон.
Да ты не общественник ни фига — сказала ему растрепанная Мирей, которая откололась от обсуждающих новую игру и прибилась к ближайшему разговору, увидев знакомые дреды. Он обнял ее за плечи, завопив — ура! Мирей! Как ты вообще выбралась из дома? - они немедленно обнялись, подбежала Ежик, обнялась со всеми и продолжила, размахивая руками перед носом росомахи:
Это! Вы правы! Мы тут живем в мире розовых пони! Это! Это подтверждено многими унылыми чуваками. Они об этом нам все время напоминают. В мире розовых пони транспорт приходит вовремя, люди попадаются клевые... за немногими исключениями... работа приносит деньги и фан.. И фантики, вместо козлов есть много хороших благородных парней, девушки разбираются в компах и прочие радостные штуки происходят.
Это... Ну... - вставила Мирей. - Например, за мной иногда гоняются кошки и я рисую, да. Все это мы носим с собой и оно проявляется там, где мы ходим.
И упорно раздражает остальных — вздохнул еще какой-то чувак.
Ага, и упорно... И упорно...
У нас вообще тут по этому делу клуб!
Куривший рядом аккуратно одетый человек в разноцветном пиджаке кивнул и выпустил клуб дыма. Мирей захохотала.
А Гил тут? - подумал вслух Мирон. - Или с детьми?
С нами даже Нита поехала. Дети спят в машине у Белки, она нас всех везет домой. Ежик, давай не будем будить Машек, ты поедешь ко мне домой?
Когда это я отказывалась ездить к тебе домой?
А Гил?
А, Гиллан весь день в институте, а потом на работе — отмахнулась Мирей. - У него чуть ли не до ночи практика.
...В глубине тусовки возникает шум, потом стихает. Две девушки вырываются оттуда: Причесанная, ухоженная и стильно одетая (кроме куртки) Анна смотрит на Аниту с презрением.
Анита бросается бежать. Анна гонится за ней, и после погони примерно в полминуты добегают до большой белой арки с железной решеткой, где Анна прижимает Аниту к стене с людоедской улыбкой.
Анна, вздыхая: - Дитя непослушное. Не бывает окончательной свободы. Что ты все выкобениваешься? Лучше будь как я. Это что, твой собственный мир?
Анита, вырываясь:
- Быть как ты, ага. А на черта? Не мой собственный мир, надо же. Я тут живу! Я на него воздействую!
Анна:
- А на черта ты там сидишь на улице день за днем, как дура, с барабаном? Тебе это надо? А, философски выражаясь, миру это надо?
Анита, уклоняясь от зеркала:
- Хватит трепаться! Пока мы тут разговариваем ни о чем, сейчас все погаснет.
Анна:
- Прям-таки все?
Анита:
- Все! Считаю до трех! Раз.. два...
Раздается хлопок разбитой лампочки под аркой, и вокруг воцаряется полная темнота.
В темноте голос Аниты:
- Ну и дура, чего ты добилась? Посвети мне, а то я вообще ничего не вижу.
Анна, обиженно, из темноты:
- А тут ничего и нет!
Анита:
- Это тебя , блин, нет! Нет тебя! А свет должен быть. Будешь капризничать, вообще в этом мире ничего не будет! Раз, два, три!
В темноте загорается зажигалка.
Анита облегченно вздыхает.
Отвлекшись на девушек и проводив их до метро, потому что далеко и гопники, Мирон неторопливо, нога за ногу, вернулся к «Археологии». Прошел час. Небритый, округлый на вид, как яблоко, человек по имени Агасфер варил всем кофе и вдохновенно трепался с кем-то: «В этом клубе мы впервые познакомились с Умкой. - И как она? - Она Аня».
Умка, значит, Аня... Он опять ощутил разочарование. Да ну. Люди меняются, только что была Умка, двадцать лет прошло — бац, уже Аня. Уходят музыканты, исчезают веселые тусовщики, родноверы сливаются в православие, вчерашние хипповые девчонки превращаются в крутых специалисток по бизнес-моделям. И только Агасфер все такой же.
Можно было отойти за дальний угол покурить травы, здесь все свои и рюкзаки не пропадают, но Мирон совсем расслабился. Он тихо сидел в углу рядом с Аей, кинув пакет с ништяками под деревянную скамейку, и слушал во все уши, как кто-то поет песню про Дальнюю.
Человек, который ее пел, вообще не был похож на неформала, и даже на «саженца» не был похож. Он не был так уж официально одет, хотя козырял пиджаком и светлой рубашкой — может быть, свалился сюда прямо с работы - но самое странное было то, что гитара в его руках издавала прямо-таки серебряный менестрельский звук, а сам он был пожилой, с короткой стрижкой, седой, и кого-то очень напоминал Мирону.
То ли гуру какого, то ли отца напоминал...
Еще был кто-то, кого он видел только один раз — но тут глаза у него начали закрываться, и он перестал об этом думать до следующего просветления.
А какая она — Дальняя? - прижимаясь к нему, спросила шепотом Ежик.
Ом-м-м... - Мирон склонился к ней, чтобы не мешать другим. - Она такая... Это такое... ну... в общем, я совершенно точно знаю, что на свете есть очень длинная трасса. И она выходит за границы этого мира. И даже за пределы планет. Не знаю, правда ли, пока еще не проверял. Я так верю. - Он опять представил себе то, о чем мечтал всегда — длинную дорогу, пролегающую по космосу между вертящихся волчками разноцветных планет, на которой, к тому же, тепло.
Ага...
А если трасса очень длинная и на ней попадаются всякие чудеса — она такая, что и не в сказке сказать, ни пером описать. Она идет между звезд, и на ней попадаются прекраснейшие планеты, самые невозможные приключения, самые прекрасные женщины и самые лучшие друзья. И это лучше всего на свете, что можно только представить. Для автостопщика должен быть какой-нибудь рай, и если он есть, то это — Дальняя.
Дым под потолком уже застилал белый свет, у стойки шумели. Мир поплыл. Ежик прикорнула у его плеча. Мирон пытался собраться, но бесполезно — виват, деревянная скамья, виват, гулкие звуки, виват, давно не приходившие идеи. Беспосадочный полет мысли в чертогах вечности, вечеринка продолжается, музыка орет, и кто-то орет еще громче музыки:
Чуваки! Вчера ночью мне приснился сон на не мою тему!..
- А?
Человек забирается на сцену и начинает вещать:
Спускается бог в ад на очередную амнистию, выстраивает в рядочек всех россиянских политиков ХХ века и начинает их опрашивать, чтобы проверить, достойны ли они вывода на белый свет.
А они стоят в линеечку, почему-то в пионерских галстуках, и стебутся. Брежнев несет пространную фигню, Ельцин все время прерывает и подкалывает Брежнева, все друг друга перебивают, а про Горбачева и Андропова я вообще молчу. Один в потолок смотрит, а второй укоризненно пырится и гадости всякие замышляет.
Заболела у бога голова, плюнул он на всех и побыстрее удалился к себе обратно. И говорит своему главному заместителю, сидящему на телефоне, в чорррном костюме, с паркером и при галстуке:
- Слушай, у нас тут кончились таблетки от головной боли. Давай позвони и еще партию закажем.
- Э, нет! - говорит заместитель, качая ручкой в руке. - Ты знаешь, где мы их заказываем?
- Нет, забыл.
- В России!
- Ого!
- Так и будет. Если мы закажем у них таблеток большую партию, они на наши деньги еще политиков наделают, и ты опять будешь головой болеть и таблетки закажешь, а им выгода.
Подумал бог и не стал заказывать.
- И правильно. Нечего тут террористов спонсировать! - заорал какой-то пожилой хайрастый человек в косухе, вышедшей из моды столетие назад. - Я хочу привлечь всеобщее внимание! - он похлопал в разные стороны и поклонился, требуя тишины. - Концерт окончился полчаса назад, все играли по инерции! А сейчас- мастер-класс! Нас будут учить исчезать!
Ха-ха-ха-ха! - загрохотали все. - Мы и так умеем исчезать!..
И почудилось ему, что вперед вышла Ая и вывела за руки двух девушек — черноволосую и беловолосую.
Анна — поклонилась одна.
Анита — поклонилась другая.
Мирон опустил голову на рюкзак и закрыл глаза.
@темы: роман про Мирона