Два кармана стрижей с маяка\...- Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.
Моя неандерталец ходил в музей.
Мои любимые музеи - те, которые стоят посреди парка или леса. Ну, что тут со мной поделаешь. А этот вообще находится в центре, рядом с пластиковым храмом. Там под потолком висит объект из клавиатур, работающий лампой.
Фото со спектаклей и фото с игры обычно сильно различаются, но туткак будто снимали игру, на которой все так хорошо знают друг друга, что даже не советуются, что будет дальше.
Эпицентр взрыва - это Жан Кокто в завитом парике и белом махровом халате поверх костюма аристократа, целящийся камерой за твое плечо.
Внизу висят фотографии Марлен Дитрих, из которой выглядывает ее личный Вертинский немецких кровей.
Из пожилой Дитрих он уже не выглядывает, там внутри живет какая-то ужасная белая дама, призрак заброшенных отелей. Именно она когда-то запихивала в громкоговоритель норковую шубу и проверяла, где чисто, а где нет.
Видимо, добрый дух был изгнан, и белая дама пошла разматывать паутину. А вот замка под рукой не оказалось.
Мои любимые музеи - те, которые стоят посреди парка или леса. Ну, что тут со мной поделаешь. А этот вообще находится в центре, рядом с пластиковым храмом. Там под потолком висит объект из клавиатур, работающий лампой.
Фото со спектаклей и фото с игры обычно сильно различаются, но туткак будто снимали игру, на которой все так хорошо знают друг друга, что даже не советуются, что будет дальше.
Эпицентр взрыва - это Жан Кокто в завитом парике и белом махровом халате поверх костюма аристократа, целящийся камерой за твое плечо.
Внизу висят фотографии Марлен Дитрих, из которой выглядывает ее личный Вертинский немецких кровей.
Из пожилой Дитрих он уже не выглядывает, там внутри живет какая-то ужасная белая дама, призрак заброшенных отелей. Именно она когда-то запихивала в громкоговоритель норковую шубу и проверяла, где чисто, а где нет.
Видимо, добрый дух был изгнан, и белая дама пошла разматывать паутину. А вот замка под рукой не оказалось.