Кусок 36. Маугли принимают в театральное.
А Мирон идет на митинг и изображает из себя там воздушный шарик.
читать дальше
ПРИЕМНАЯ КОМИССИЯ
Ну, что же вы, выходите, - сказал Репьев и постучал ручкой по столу.
Комиссия сделала вид, что ужасно заинтересована. Но молодой человек вместо того, чтобы выпрямиться, как на табуретке, и дисциплинированно рассказать кусочек из Киплинга, просто сел на пол и обхватил колени руками.
"Интересное дело" - подумал Репьев, но промолчал. Если юноша хочет набрать побольше очков таким несвежим способом, пусть хоть попробует. Пластика у него вроде бы вполне подходящая...
- Зачем вы это делаете? - окликнула его Мадам.
- Надо - напряженно отозвался он. - Я сейчас.
Так, минус балл, решил Репьев.
Так, глядя в пространство и сделав соответствующее лицо, тут уже читали многие, а смотреть нужно в зал, смотреть нужно на зрителя... ну, ну, еще ну... О господи, еще один интроверт. Спасибо, не картавый. Чувств много, выражать не умеет, пластика — наверняка хреновая, мало ли как человек привык сидеть, опыта - два класса школьного театрика. Расплачется потом у подружки в подъезде, как маленький. Ну что, ждем...
Но молодой человек, кажется, не демонстрировал уход от себя и не пялился в пространство. Он выглядел отрешенным, и в его позе было что-то, от чего Репьев не смог отвести взгляд. А парень не отводил взгляда от него. Господи, что такого интересного в моих руках и ручке?.. Почти против воли взгляд преподавателя устремился в ту же точку, и шелест дождя стал почти ощутимым. Репьев оглянулся, но окно было закрыто. В него должна была стучаться ветка каштана, зачем-то подумал Репьев.
- Маугли учит человеческие вещи говорить - сказал молодой человек и сглотнул. Наверное, ему было страшно.
- Продолжайте - успокаивающе сказал Репьев. Он незаметно толкнул Мадам под столом, и она еще сильнее склонилась над бумагой, вырисовывая там какие-то круги.
- Маугли говорит им - ведите себя прилично.
"Прилично" прозвучало очень неплохо. Ага, давай, открывай рот... Вздрогнул Локтев, почти заснувший, и прислушался. Молодец, коллега, работать надо на экзамене. Молодец. а ты давай, давай, пока тебя не прервали.
О, так, а теперь он нас всех наконец заметил. Мог бы и с самого начала, мы, вообще-то, не нарисованные.
Вот вода. Вот кувшин, - продолжал парень. - Ты, кувшин, иди по воду, а ты, скамейка, не лезь под ноги. Я встану на скамейку, подниму кувшин, полью цветы.
Да, подумал Репьев, с пантомимой тут более-менее нормально. Может быть, он не такой уж и …
Парень принял смущенную позу и неожиданно зарделся, как девушка, самым настоящим румянцем. Ого...
- Жена у Маугли еще совсем молодая, и у них есть ребенок.
Маугли отлично понимает ребенка, только все норовит закинуть его за спину, придерживая зубами за руку. - Парень очень удачно изобразил, как. - Ребенок начинает орать, и жена выскакивает из дома и дергает Маугли за косички. Он улыбается и мотает головой.
Дикция его становилась все более четкой. По залу пошло эхо.
- Уже три года как они живут в этом доме среди джунглей, там, где никто не собирается их выкуривать во имя Ее величества. Местный сахиб, любитель собирать коллекции, при встрече кивает им и приподнимает большую шляпу.
Маугли спит не дома, а в развилке большого дерева. под деревом спит стая - пять волков и один тигренок.
Мадам улыбнулась и подняла голову от исчерканного листка.
- Дело в том, что Маугли снится английской королеве, которая очень беспокоится за судьбу своих внучек, готовых вот-вот родиться — парень вышел на диагональ, сделал несколько шагов и замер. На лице его появилось доверительное выражение - как будто он рассказывал что-то по секрету одному-единственному человеку на свете. Пластика. хм... Выражение лица хорошее... - Вернее, о судьбе внука и внучки. Для того, чтобы ей присниться, надо хорошо отдохнуть в одиночестве. - претендент улыбнулся Мадам, но как бы и не ей. - И вот, когда Ее величеству не спится, она берет большой том Киплинга и читает его себе вслух.
И тогда на нее нисходит мир и покой, и Ее величество погружается временно в просторы медитации, хотя и не знает об этом. А, может быть, и знает: она же все-таки королева!
Царственная поза сменилась абсолютно раскованной. Молодой человек продолжал, жестикулируя и зачем-то опять сев на корточки:
Все это придумал большой, старый, исхудавший до состояния скелета йогин, живущий в двухкомнатной квартире в дебрях бывшего Советского союза.
Локтев подавил смех.
- Когда он занемог — продолжил поступающий, обводя горящими глазами всех присутствующих - он пустился в путь, дабы найти пристойное место для смерти, перевалил через горы, прошел Афганистан поперек - здоровье еще позволяло - и пятьдесят лет назад его приютили, как дряхлого участника гражданской войны с басмачами, и дали квартиру, за которую он не платит по сей день. - Волосы его растрепались, и лицо приняло несколько безумное выражение.
- Его великая цель - не дать Индии развалиться. Для этого надо поддерживать мистическую связь — тут он растянул между ладонями воображаемую резинку, - между Киплингом, английской королевой и всеми выросшими детьми бывшего Советского союза. И их детьми, ибо мультик про Маугли живуч, как никто.
Светлана Андреевна неодобрительно покачала головой. Не надо тут примазываться.
- В течение Кали-Юги — тут парень моментально вошел в раж, как проповедник, встал и начал текуче двигаться от края к центру — в течение Кали-Юги и еще немножко этот йогин просто необходим. Значит, нирвана далека, и во исполнение долга придется жить вечно.
Но в этом лотосе цели, как еще один лотос, скрыта еще более великая цель: лохматый невоспитанный Маугли тоже будет жить вечно. И даже, страшно подумать - счастливо.
Когда старый йогин думает об этом, он улыбается.
И он улыбнулся.
Это было что-то, не тщательно отрепетированное, но искреннее - до самой глубины рассказа. Так бы мог улыбаться настоящий Маугли, ребенок, ставший взрослым слишком рано. Ладно бы слишком рано, но так улыбался бы человек, который никогда не жил среди людей. Что-то было в улыбке такое, очень стеснительное и дикое. Человек учит человеческую речь... Человек старается, но рано или поздно в нем проглядывает волчье...
Репьев поймал себя на том, что внимательно рассматривает руки этого студента.
- Это даже, хм... Overqualified... - пробормотала под нос Мадам. В этом он не был с ней согласен. - С речью надо поработать, но...
- Браво! - благосклонно сказал Локтев, улыбаясь. - Еще раскроется. Слишком специфично, но...
- Давайте без «но». - Репьев покачал головой и постучал ручкой по листку. - почему бы не сказать проще? Браво! Прошел!
С момента «превращения» этого парня руки так и просились зарисовать его. Наверняка у Мадам опять куча набросков. Он встал.
Достаточно. Пройдите вон туда, там... - он махнул рукой и постарался стряхнуть с себя это впечатление, чтобы не перенести его на следующего. Вперед, чересчур уверенно ступая, а на самом деле — дрожа, как осиновый лист, вышла какая-то юная девочка с белыми волосами.
В коридоре будущего студента догнал кто-то из прошедших прослушивание.
Какой рассказ, а! Это же не Киплинг! Кто его написал?
Я же Маугли — отмахнулся он. - Мне знать не положено.
ОПЯТЬ ПРО МИРОНА
Проект по раздаче ресурсов шел полным ходом, но кое-что в нем было не так с самого начала.
Например, на новой вписке завелись солнцепоклонники, так как их было необходимо куда-то вписать и спасти от бездомности, и это ужасно напрягало — они через слово поминали своего Великого учителя, отца всей их мудрости, лечили друг друга от головной боли наложением рук и ездили в свой центр тусоваться на Красносельскую. А еще у них был ритуал пития черного чая с молоком и солью, во время которого нужно было хранить молчание.
Вроде бы это не должно было напрягать, потому что в этот раз справедливость сомнений не вызывала - но Мирона почему-то напрягло. И он решил свалить. А пока он пошел на митинг, взяв с собой свеженький полученный по обмену смартфон — хотя бы потому, что у него был смартфон и был митинг.
Еще по постам в ЖЖ и точкам сбора было ясно, что придет огромная толпа. В метро чудом не было давки, но народ пер через ограждения, игнорируя все запреты. «Черрт» - подумал Мирон и тоже отодвинул в сторону заборчик, а потом пошел вверх по неработающему эскалатору.
Наверху на Таганской они все-таки застряли, ожидая, пока очистится выход. В толпе было скучно. Он покосился на скайп. Скайп сиял зеленым глазом.
Значит, лучше поговорить.
- Мне скучно — отстучал он. - Так что я швабоден.
- Швабоден — это хорошо — ответили оттуда, где было относительно спокойное время дня и детская площадка. Мирей в своем репертуаре. Небось тоже рвется сюда, рисует в блокноте ножики и пистолеты и звереет оттого, что приходится заниматься скучным делом. Но я первый успел.
- Я видела тут рекламу в сообществе рукодельников, и меня пробило на мысли о русском языке — засветилось в окошке.
В этом году ему совсем не нужно было работать. Это было так хорошо! Он даже прыгал из Крыма в Бангкок, после собрался в Порту, но проект оказался на диво интересным, даже в несколько раз интереснее. Ом нама шивайя... Как же все эти люди пришли сюда, бросив работу? Уж больно дело важное. Хорошо, что у кого-то еще есть такие дела.
На выходе со станции стояли группы договорившихся заранее людей — все списывались друг с другом то в контакте, то в фейсбуке, списывались, даже стоя рядом. Хипстерня я хипстерня, подумал Мирон. И тут же одернул себя — ну что плохого в хипстерах-то? Электронные сигареты?
От Таганской нужно было еще идти, ближайшую станцию перекрыли.
Раньше Мирей писала только каким-то подругам, теперь пишет ему. Он думал ,что это будет как-то еще, например, что они обсуждают с подругами всякий бред вроде парней и шмоток. А они так пишут друг другу по пять лет подряд — все горе, все радости, и вся эта заумь про осознанные сновидения. Он чувствовал себя так, как будто его посвятили в тайну века. Даже Гила еще настолько не посвятили. Только это все кажется, потому что у Мирей вообще не бывает тайн.
[16:33:40] Кошка-без-крыши: смотри, реклама ровно как "кто купил билетов пачку, тот получит водокачку", и они этим разговаривают! И даже нормальные вроде люди! )
[16:34:09] Кошка-без-крыши: но так как известно, что "литературовед приносит вред и только вред", я про это бухтю редко
[16:34:26] Кошка-без-крыши: потому что ну мало ли как люди разговаривают, а я тут со своей критикой всего )
- Ага, - ответил он.
Группы сливались в еще большие группы, люди несли плакаты и растяжки. Подходя к нужной улице, Мирон окликал знакомых, но искал «зеленых» или мирейских друзей из безбашенных толкинистов — кто-то сказал, что у них мог быть прикольный флаг с изображением щелезуба.
[16:34:51] Кошка-без-крыши: я ж не могу просто высказаться, это ж поймут как приказной порядок или критегу
[16:35:22] Кошка-без-крыши: все равно как пишешь закрытый пост, а тебе в умыл валится минимум 3 сообщения "это ты про меня?"
Ты к чему? - спросил Мирон, пытаясь обойти толпу.
[16:35:37] Кошка-без-крыши: а тут я смотрю - там канцелярит, тут канцелярит
[16:35:51] Кошка-без-крыши: елы-палы, это же раньше был язык врагов и повод для стеба
Мирон проскочил в рамку.
- Про водокачку-то понимаю — отстучал он замерзшими пальцами.
- Вы с кем переговариваетесь? - рявкнула на него строгая женщина в форме.
- С сестрой.
- Бутылки стеклянные, палки, камера? - базарным голосом спросила она.
- Камера в телефоне.
Женщина махнула на него рукой, общупав карманы. Мирон наметанным глазом уловил едва заметное движение, которого не должно было быть. На куртке у нее был приколот знакомый по сувенирному промыслу нелепый значок, изображающий Чебурашку в высокой военной фуражке.
Не выпуская из рук телефон и поглядывая в него одним глазом, Мирон пробрался к людям под флагом «зеленых», поздоровался со знакомыми «саженцами», окинул взглядом какого-то толстого неприятного типа в клетчатой рубашке и занял место за растяжкой.
Интересно, а как бы на все это реагировал управляющий, допустим, страной искусственный интеллект?..
[16:38:22] Кошка-без-крыши: ну, у нас было два повода стебаться
[16:38:25] Кошка-без-крыши: то есть три
[16:39:19] Кошка-без-крыши "проезжая со станции, с меня слетела шляпа", канцелярит типа "домам культуры предписаны по штату привидения" и псевдовоенный сленг типа "отслеживать, сбор, уход, простреливается"...
- Там простреливается хорошо — переговаривались за его спиной.
- Ты в смысле - камерой? - обернулся он.
- Нет, но если попрут...
Никто не попрет — урезонил их вынырнувший из толпы Зеленый и помахал ему рукой. За последнее время он слегка поправился и перестал быть похож на привидение. Соратники упорно уносили его куда-то в сторону, и до Мирона только и донеслось: - В прошлый раз даже не свинтили никого, и в этот не попрут.
Мирон позавидовал его уверенности. Может, и попрут...
Из колонок понесся Шевчук.
[16:39:54]Кошка-без-крыши: на канцелярите разговаривали злейшие враги эльфов - вахтеры
[16:40:00] Кошка-без-крыши: это еще одна популяризаторша подмечала
[16:40:33] Кошка-без-крыши: шляпой грешили безграмотные неученые, не то што мы, великие знатоки (оно со временем стерлось)
[16:40:43] Кошка-без-крыши: псевдовоенный прижился
[16:40:58] Кошка-без-крыши: и тут я блин обнаруживаю уже который раз
[16:41:09] Кошка-без-крыши: что люди уже разговаривают НА ДРУГОМ ЯЗЫКЕ...
- Как?
[16:41:23] Кошка-без-крыши: хипповский жаргон и то куда-то делся
[16:41:30] Кошка-без-крыши: и чета меня это пугает
[16:42:58] Кошка-без-крыши: не "я осуждаю дык", а "меня пугает это отличие", понимаешь?
Дальше шли смайлики.
- Понимаю — медленно шагая и упираясь грудью в растяжку, отстучал Мирон.
Они опять встали. Кто-то, невидимый за толпой, нажал на кнопочку, и наперерез их колонне пошли одетые в одинаковые красные куртки сторонники Кургиняна. Это было действительно жутко, так как лица и флаги у них были тоже одинаковые. Он с грустью вспомнил Аю, гораздо меньше похожую на куклу вуду.
- Сейчас эти чудики пройдут, и я временно буду недоступен — написал Мирон в предпоследний раз.
- Хорошо. Спасибо, что ты со мной разговариваешь.
Ограждения направляли толпу вдоль по мосту, потом по длинной улице вдоль Кремля — Мирон никогда не знал, как она называется — потом дальше, дальше... Интересно, зачем вообще эти ограждения? Может быть, они вовсе не для того, чтобы люди не задавили друг друга?
- Так вот, о языке — набрал Мирон рукой в перчатке. - Сейчас с нами разговаривают на очень разных языках. Не помогает даже язык музыки. Ничего хорошего не будет для людей, говоряших на каких угодно языках. Сейчас будет митинг, на котором слова не будут иметь никакого значения.
- А что будет иметь? - панический смайлик.
- Не знаю.
- Мирон... - испуганный смайлик. - Мирон, где ты?...
Связь пропала.
Толпа продолжала медленно течь мимо разрушенного фасада реконструируемого дома, между рядов тепло одетой, вооруженной короткими дубинками полиции. Дальше полиция стояла пореже, но Мирон заметил, что на отгороженной части улицы стоит ОМОН. У них были автоматы.
«Боятся, что ли, что мы пойдем на Кремль?» - подумал он. - «Да ну. Это не весна. Никто теперь не пойдет на Кремль».
У кирпичной стены монастыря стоял человек, одетый в две куртки одна поверх другой, замотанный в полосатый грязный шарф. Он был стар, толст, и лицо у него было красное. Верхняя куртка была не куртка, а рванина. Поверх всего этого барахла у него висел огромный картонный плакат, где было написано одно слово - «Долой».
- Кремлевские! Царьки! Отравили! Все! Мозгииииии!.. - вопил он в мегафон.
Мирон посмотрел на него. Это был настоящий ветеран, явно ходивший на митинги еще в девяностые. Тогда это все действительно что-то значило, и маленький Мирон помнил, как мать в ужасе уводила его от мест скопления людей, где, о ужас, мог кто-то действительно серьезно подраться.
Но вот, что-то сдвинулось в его голове — подумал он — или квартиру отобрали, или заслуженной мести на всех не хватило, и теперь этот человек появляется при любом более-менее большом скоплении людей - и не он один такой, растерянный человек: молодой агрессивный парень, задающий участникам странные вопросы, пожилая женщина в старом пальто и берете, другая пожилая женщина — седая, тоже с картонным плакатом и лозунгом, который никто не слышит, обманутые дольщики, борцы за Конституцию — все они появляются то там, то тут, осколки прошлой трагедии.
У этого мужика хотя бы лозунг универсальный. А вот над некоторыми просто смеются, когда они приходят со своей бедой. Зачем ты принес свою беду, если у тебя лозунг не универсальный? И отворачиваются, и проходят мимо...
Вроде бы, подумал он, драться сюда никто не полезет. Драться все начнут как-нибудь потом, пару митингов спустя.
Толпа растянулась на несколько километров. Ее хвост терялся вдали. С холма было слишком хорошо видно, как над запруженной бесконечными колоннами улицей кружит вертолет, пытаясь заснять все происходящее. Шествие начинало напоминать погребальное.
На углу Тверской у ограждения стояли какие-то неряшливо одетые цивилы.
- Пред-д-датели! - заорал один из них. - Нарушители порядков!
- А вы присоединяйтесь — дружелюбно посоветовал Мирон. И с удивлением, не очень-то веря своим глазам, проследил, как трое из четверых снимаются с места и присоединяются к колонне. Четвертый остался и долго махал им вслед рукой.
Ну ни фига себе...
До конца шествия оставалось еще пара часов. Он очень хотел остаться, но тут его заклинило — от холода, от безысходности, от того, что надо было еще что-то сделать, но делать не давали - и он шагнул прямо из колонны неведомо куда; поднял руку, схватился за воздух и встал над флагами.
- Давайте листовки.
Сосед, ничуть не удивляясь, передал ему листовки. Мирон рассыпал пачку, потом вторую, но тут люди начали оборачиваться, кричать и спотыкаться друг о друга. Бумажный дождь разносило ветром.
- Э, у меня глюки!
- Не глюки! Это надувная фигура олигарха!
«Красная» колонна зашлась дружным хохотом.
- Летающий человек! - крикнул толстый. - Круто! Это надо было рассказать «Ридусу»!
«Ридус» с вертолетом тот еще фокус — подумал Мирон и поплыл подальше от вертолета, над высокими крышами, куда-то в сторону окраины. Ну его к черту, вертолет, лучше от него смываться. Наверняка с такого расстояния его примут за потерявшийся воздушный шар.
Приземлился он в Беляево. Зашел в КФС. Гил уже отбил сообщение, что он дома. Мирон заглянул в новости и остолбенел. Вот бред собачий, а если бы его там свинтили надолго, что бы было с Мирей? Справится ли Гил вообще, хотя он и рыцарь?
Всегда —на дороге, на темной кухне, в толпе или на игре под дождем, где она прыгала по лужам и смеялась, потому что красиво, он видел Мирей как ту, которую надо защищать. Но если Мирей это не нравится, что тогда?
Может быть, поэтому они до сих пор непонятно в каком состоянии — то туда, то сюда? Гил слишком настойчивый, влезает со своей защитой где попало. Тоже мне, не рыцарь, а заполошная бабушка. Не ходи по перилам... Не ходи на митинг... Не пей сырую воду. ..
Доедая курицу, он заглянул еще и в фейсбук посмотреть, чем все кончилось для тех, кто не умеет летать. Так... Вроде хорошо... А это еще что за пост? Юра, ты сегодня был там же, где я? А когда ты, в таком случае, отсюда вышел?
«Искусство повсюду.
Заносит тебя случайно в Беляево, ты хочешь есть и не хочешь никого видеть - находишь КФС, внутри садишься в самый дальний и безлюдный уголок, мельком смотришь в окно, и... - БОЖЕ ЧТО ЭТО?!!
А это стихограмма Дмитрия Александровича Пригова, так-то. И видна она во всем этом чертовом кафе, похоже, тебе одному»...
Мирон поднял глаза.
На серой стенке, на белом листе, было написано - ая, ая, ая, и на серой стене многоэтажного дома напротив - тоже "Ая".
Мирон улыбнулся, поставив чашку кофе на колено. Ему точно стало ясно, кого он должен сейчас искать.
Кукла с редким именем (То, чего не было)
Кусок 36. Маугли принимают в театральное.
А Мирон идет на митинг и изображает из себя там воздушный шарик.
читать дальше
А Мирон идет на митинг и изображает из себя там воздушный шарик.
читать дальше