Сами въехали в печаль,
Сами плюхнулись в трясину.
в поле пили черный чай,
по себе срубив лесину
из осины щепки-плашки-мы с народом
поле сыто после вспашки кислородом
гонобобельный чаек,
плюшки искренних сомнений
кислородный мой паек,
толчея больших сравнений -
вот диета коей вовсе не придерживаемся
потому мы на земле и не задерживаемся
белым ветром сдует пух
в ухо бедного винцента.
в поле вырастет лопух
и осиновая церква,
нам сыграть - как дважды два,
рассчитать, как кудри вьются -
к белой скатерти прибьются
книжки - палая листва:
в них заводятся прекрасные решения
почитайте их себе во утешение
и внезапно узнаешь
сам себя в абзаце колком -
по рукам проходит дрожь,
как сквозняк по книжным полкам -
нет людей дурных пород,
ничего не улетело -
вечен только кислород,
вот так правильное дело
чинишь старые мосты,
чертишь нужные законы,
тянешь листья и цветы,
и опять пускаешь корни -
и растешь себе, растешь, укореняешься...
никогда ты, друг сердечный, не меняешься.