Вчерашние боги идут на эшафот... Но в том-то и дело, что эти люди были людьми - и не
считали себя богами. В чем прокол жирондистов, подсунувших Робеспьеру пророчицу
Катрину Тео: человек, который отрицает атеизм и говорит о верховном существе, никогда не
пойдет на то, чтобы признать себя пророком либо богом на земле. Пророчества хороши для
атеистов, но не для языческой по сути революции, стремящейся к единобожию.
Вовсе не к единоначалию.
...Этот человек был молод. Все-таки - молод.
Да, революция, созданная руками Марата, Демулена, Сен-Жюста, Дантона, Робеспьера,
была для него опорой геометрически точных стен, точкой опоры, куском жизненного
пространства, в котором стоило жить - и сражаться за это. Да, он не был лишен иллюзий. Он
был не наивен. Он просто был верующим - он уверовал в революцию, как крестьянин - в
свое вспаханное поле. Когда поле разорят, крестьянин умрет - даже если это поле не дает
всходов.
За эту, как сказали бы сейчас, непозволительную иллюзию, иллюзию света, добра, за это
государство, в котором можно жить и дышать, люди имеют право и жить, и умереть, и
повторять это снова и снова - но если бы можно было обойтись без крови, он обошелся бы
без крови.
А зависело это не от него.
...Собака, Элиза, стремление всех, в ком есть родство, включить в свой дружеский круг,
будущие дети, которые, может быть, увидят новый мир, мир свободный...
Конвент.
Робеспьер - и Элеонора Дюпле.
Сен-Жюст, научившийся дышать, не чувствуя привкуса гари.
Дантон - умеющий понять собеседника и не обернувший это к своей выгоде.
Марат, в чью открытую для пациентов и просителей дверь никогда не войдет Шарлотта
Корде. Никакого удара ножа и мутной воды в окровавленной ванне.
Кутон, мирно состарившийся, не видя больше чужой крови.
Таковы были, может быть, его мечты. Его, с позволения сказать, иллюзии.
О людях, о себе...
Он не хотел лишаться свободы, не хотел видеть мир без этой Свободы, мир, где все
вернулось на круги своя. И он не мог не видеть, насколько эта свобода непрочна. Он часто
был трезвым наблюдателем среди всеобщего пафоса - якорь для Сен-Жюста, балласт для
Элизы. Приемный родственник Робеспьера.
Он, возможно, не хотел умирать. Его звали Филипп Леба.
...А еще в юности он зачем-то научился играть на скрипке.
Но это уже - как есть.