Два кармана стрижей с маяка\...- Четыре месяца я не снимал штаны. Просто повода не было.
Вот так и ходишь мимо всех условий, спотыкаясь на полове, на "отстань" и "прекрати":
Страшно нас поймать на честном слове, мы всю жизнь себе готовим, что не можем унести.
Но плевать, что мы такие идиоты - из любой такой работы, понимая каждый штрих,
Бог делает отличные блокноты, календарики и ноты, все записывает в них.
И каждый раз, когда он ручку вынимает, ветер птицу поднимает, раскрутив на вираже.
А те, кто никого не понимает - это вы, но только раньше, вы не помните уже.
Им надо, чтобы раса или каста, чтобы жизнь была клыкаста... И вокруг грохочет гром -
В них самих уже записано, что дальше, и они не спросят старших, где чернильница с пером.
А иногда - ты что-то каркнул , как Гаруда, вспышка, знак из ниоткуда над проходом в никуда -
И целый век, не понимая, где ты, с кем ты, люди делают ракеты, корабли и города.
Проснулся - и последняя суббота,
Дети спрашивают, кто ты, а ответ не по плечу.
Плохая это, в сущности, работа - записная книжка бога, но другой и не хочу.
Страшно нас поймать на честном слове, мы всю жизнь себе готовим, что не можем унести.
Но плевать, что мы такие идиоты - из любой такой работы, понимая каждый штрих,
Бог делает отличные блокноты, календарики и ноты, все записывает в них.
И каждый раз, когда он ручку вынимает, ветер птицу поднимает, раскрутив на вираже.
А те, кто никого не понимает - это вы, но только раньше, вы не помните уже.
Им надо, чтобы раса или каста, чтобы жизнь была клыкаста... И вокруг грохочет гром -
В них самих уже записано, что дальше, и они не спросят старших, где чернильница с пером.
А иногда - ты что-то каркнул , как Гаруда, вспышка, знак из ниоткуда над проходом в никуда -
И целый век, не понимая, где ты, с кем ты, люди делают ракеты, корабли и города.
Проснулся - и последняя суббота,
Дети спрашивают, кто ты, а ответ не по плечу.
Плохая это, в сущности, работа - записная книжка бога, но другой и не хочу.
