до ДР 2 недели

Тьфу-тьфу-тьфу, но в кои-то веки то, что называется "день рождения", не сопровождается тонной нытья на тему "а я все пропустииииил" )))
(А за 19 августа, когда должен быть первый нормальный (со звуком и светом) наш общий с некоторыми чуваками концерт, я переживаю даже несколько больше, чем за день рождения... )
Да, причем он как-то, а как - фиг пока его знает, пересекается с Burlingame on the ave.

@темы: справка, щастье, пакетные войска, не есть кости из рыбы, не знаю ни одного языка, берег А, ура, мы придумали спички!!!, драконография

---

Кукла с редким именем (То, чего не было)

Кусок 36. Маугли принимают в театральное.
А Мирон идет на митинг и изображает из себя там воздушный шарик.



ПРИЕМНАЯ КОМИССИЯ

Ну, что же вы, выходите, - сказал Репьев и постучал ручкой по столу.
Комиссия сделала вид, что ужасно заинтересована. Но молодой человек вместо того, чтобы выпрямиться, как на табуретке, и дисциплинированно рассказать кусочек из Киплинга, просто сел на пол и обхватил колени руками.
"Интересное дело" - подумал Репьев, но промолчал. Если юноша хочет набрать побольше очков таким несвежим способом, пусть хоть попробует. Пластика у него вроде бы вполне подходящая...
- Зачем вы это делаете? - окликнула его Мадам.
- Надо - напряженно отозвался он. - Я сейчас.
Так, минус балл, решил Репьев.

Так, глядя в пространство и сделав соответствующее лицо, тут уже читали многие, а смотреть нужно в зал, смотреть нужно на зрителя... ну, ну, еще ну... О господи, еще один интроверт. Спасибо, не картавый. Чувств много, выражать не умеет, пластика — наверняка хреновая, мало ли как человек привык сидеть, опыта - два класса школьного театрика. Расплачется потом у подружки в подъезде, как маленький. Ну что, ждем...
Но молодой человек, кажется, не демонстрировал уход от себя и не пялился в пространство. Он выглядел отрешенным, и в его позе было что-то, от чего Репьев не смог отвести взгляд. А парень не отводил взгляда от него. Господи, что такого интересного в моих руках и ручке?.. Почти против воли взгляд преподавателя устремился в ту же точку, и шелест дождя стал почти ощутимым. Репьев оглянулся, но окно было закрыто. В него должна была стучаться ветка каштана, зачем-то подумал Репьев.

- Маугли учит человеческие вещи говорить - сказал молодой человек и сглотнул. Наверное, ему было страшно.
- Продолжайте - успокаивающе сказал Репьев. Он незаметно толкнул Мадам под столом, и она еще сильнее склонилась над бумагой, вырисовывая там какие-то круги.

- Маугли говорит им - ведите себя прилично.
"Прилично" прозвучало очень неплохо. Ага, давай, открывай рот... Вздрогнул Локтев, почти заснувший, и прислушался. Молодец, коллега, работать надо на экзамене. Молодец. а ты давай, давай, пока тебя не прервали.
О, так, а теперь он нас всех наконец заметил. Мог бы и с самого начала, мы, вообще-то, не нарисованные.
Вот вода. Вот кувшин, - продолжал парень. - Ты, кувшин, иди по воду, а ты, скамейка, не лезь под ноги. Я встану на скамейку, подниму кувшин, полью цветы.
Да, подумал Репьев, с пантомимой тут более-менее нормально. Может быть, он не такой уж и …

Парень принял смущенную позу и неожиданно зарделся, как девушка, самым настоящим румянцем. Ого...
- Жена у Маугли еще совсем молодая, и у них есть ребенок.
Маугли отлично понимает ребенка, только все норовит закинуть его за спину, придерживая зубами за руку. - Парень очень удачно изобразил, как. - Ребенок начинает орать, и жена выскакивает из дома и дергает Маугли за косички. Он улыбается и мотает головой.

Дикция его становилась все более четкой. По залу пошло эхо.

- Уже три года как они живут в этом доме среди джунглей, там, где никто не собирается их выкуривать во имя Ее величества. Местный сахиб, любитель собирать коллекции, при встрече кивает им и приподнимает большую шляпу.
Маугли спит не дома, а в развилке большого дерева. под деревом спит стая - пять волков и один тигренок.

Мадам улыбнулась и подняла голову от исчерканного листка.

- Дело в том, что Маугли снится английской королеве, которая очень беспокоится за судьбу своих внучек, готовых вот-вот родиться — парень вышел на диагональ, сделал несколько шагов и замер. На лице его появилось доверительное выражение - как будто он рассказывал что-то по секрету одному-единственному человеку на свете. Пластика. хм... Выражение лица хорошее... - Вернее, о судьбе внука и внучки. Для того, чтобы ей присниться, надо хорошо отдохнуть в одиночестве. - претендент улыбнулся Мадам, но как бы и не ей. - И вот, когда Ее величеству не спится, она берет большой том Киплинга и читает его себе вслух.
И тогда на нее нисходит мир и покой, и Ее величество погружается временно в просторы медитации, хотя и не знает об этом. А, может быть, и знает: она же все-таки королева!

Царственная поза сменилась абсолютно раскованной. Молодой человек продолжал, жестикулируя и зачем-то опять сев на корточки:

Все это придумал большой, старый, исхудавший до состояния скелета йогин, живущий в двухкомнатной квартире в дебрях бывшего Советского союза.
Локтев подавил смех.
- Когда он занемог — продолжил поступающий, обводя горящими глазами всех присутствующих - он пустился в путь, дабы найти пристойное место для смерти, перевалил через горы, прошел Афганистан поперек - здоровье еще позволяло - и пятьдесят лет назад его приютили, как дряхлого участника гражданской войны с басмачами, и дали квартиру, за которую он не платит по сей день. - Волосы его растрепались, и лицо приняло несколько безумное выражение.
- Его великая цель - не дать Индии развалиться. Для этого надо поддерживать мистическую связь — тут он растянул между ладонями воображаемую резинку, - между Киплингом, английской королевой и всеми выросшими детьми бывшего Советского союза. И их детьми, ибо мультик про Маугли живуч, как никто.

Светлана Андреевна неодобрительно покачала головой. Не надо тут примазываться.

- В течение Кали-Юги — тут парень моментально вошел в раж, как проповедник, встал и начал текуче двигаться от края к центру — в течение Кали-Юги и еще немножко этот йогин просто необходим. Значит, нирвана далека, и во исполнение долга придется жить вечно.
Но в этом лотосе цели, как еще один лотос, скрыта еще более великая цель: лохматый невоспитанный Маугли тоже будет жить вечно. И даже, страшно подумать - счастливо.
Когда старый йогин думает об этом, он улыбается.

И он улыбнулся.
Это было что-то, не тщательно отрепетированное, но искреннее - до самой глубины рассказа. Так бы мог улыбаться настоящий Маугли, ребенок, ставший взрослым слишком рано. Ладно бы слишком рано, но так улыбался бы человек, который никогда не жил среди людей. Что-то было в улыбке такое, очень стеснительное и дикое. Человек учит человеческую речь... Человек старается, но рано или поздно в нем проглядывает волчье...
Репьев поймал себя на том, что внимательно рассматривает руки этого студента.

- Это даже, хм... Overqualified... - пробормотала под нос Мадам. В этом он не был с ней согласен. - С речью надо поработать, но...
- Браво! - благосклонно сказал Локтев, улыбаясь. - Еще раскроется. Слишком специфично, но...
- Давайте без «но». - Репьев покачал головой и постучал ручкой по листку. - почему бы не сказать проще? Браво! Прошел!

С момента «превращения» этого парня руки так и просились зарисовать его. Наверняка у Мадам опять куча набросков. Он встал.

Достаточно. Пройдите вон туда, там... - он махнул рукой и постарался стряхнуть с себя это впечатление, чтобы не перенести его на следующего. Вперед, чересчур уверенно ступая, а на самом деле — дрожа, как осиновый лист, вышла какая-то юная девочка с белыми волосами.
В коридоре будущего студента догнал кто-то из прошедших прослушивание.
Какой рассказ, а! Это же не Киплинг! Кто его написал?
Я же Маугли — отмахнулся он. - Мне знать не положено.

ОПЯТЬ ПРО МИРОНА

Проект по раздаче ресурсов шел полным ходом, но кое-что в нем было не так с самого начала.
Например, на новой вписке завелись солнцепоклонники, так как их было необходимо куда-то вписать и спасти от бездомности, и это ужасно напрягало — они через слово поминали своего Великого учителя, отца всей их мудрости, лечили друг друга от головной боли наложением рук и ездили в свой центр тусоваться на Красносельскую. А еще у них был ритуал пития черного чая с молоком и солью, во время которого нужно было хранить молчание.
Вроде бы это не должно было напрягать, потому что в этот раз справедливость сомнений не вызывала - но Мирона почему-то напрягло. И он решил свалить. А пока он пошел на митинг, взяв с собой свеженький полученный по обмену смартфон — хотя бы потому, что у него был смартфон и был митинг.

Еще по постам в ЖЖ и точкам сбора было ясно, что придет огромная толпа. В метро чудом не было давки, но народ пер через ограждения, игнорируя все запреты. «Черрт» - подумал Мирон и тоже отодвинул в сторону заборчик, а потом пошел вверх по неработающему эскалатору.

Наверху на Таганской они все-таки застряли, ожидая, пока очистится выход. В толпе было скучно. Он покосился на скайп. Скайп сиял зеленым глазом.
Значит, лучше поговорить.

- Мне скучно — отстучал он. - Так что я швабоден.
- Швабоден — это хорошо — ответили оттуда, где было относительно спокойное время дня и детская площадка. Мирей в своем репертуаре. Небось тоже рвется сюда, рисует в блокноте ножики и пистолеты и звереет оттого, что приходится заниматься скучным делом. Но я первый успел.
- Я видела тут рекламу в сообществе рукодельников, и меня пробило на мысли о русском языке — засветилось в окошке.

В этом году ему совсем не нужно было работать. Это было так хорошо! Он даже прыгал из Крыма в Бангкок, после собрался в Порту, но проект оказался на диво интересным, даже в несколько раз интереснее. Ом нама шивайя... Как же все эти люди пришли сюда, бросив работу? Уж больно дело важное. Хорошо, что у кого-то еще есть такие дела.

На выходе со станции стояли группы договорившихся заранее людей — все списывались друг с другом то в контакте, то в фейсбуке, списывались, даже стоя рядом. Хипстерня я хипстерня, подумал Мирон. И тут же одернул себя — ну что плохого в хипстерах-то? Электронные сигареты?
От Таганской нужно было еще идти, ближайшую станцию перекрыли.
Раньше Мирей писала только каким-то подругам, теперь пишет ему. Он думал ,что это будет как-то еще, например, что они обсуждают с подругами всякий бред вроде парней и шмоток. А они так пишут друг другу по пять лет подряд — все горе, все радости, и вся эта заумь про осознанные сновидения. Он чувствовал себя так, как будто его посвятили в тайну века. Даже Гила еще настолько не посвятили. Только это все кажется, потому что у Мирей вообще не бывает тайн.

[16:33:40] Кошка-без-крыши: смотри, реклама ровно как "кто купил билетов пачку, тот получит водокачку", и они этим разговаривают! И даже нормальные вроде люди! )
[16:34:09] Кошка-без-крыши: но так как известно, что "литературовед приносит вред и только вред", я про это бухтю редко
[16:34:26] Кошка-без-крыши: потому что ну мало ли как люди разговаривают, а я тут со своей критикой всего )
- Ага, - ответил он.

Группы сливались в еще большие группы, люди несли плакаты и растяжки. Подходя к нужной улице, Мирон окликал знакомых, но искал «зеленых» или мирейских друзей из безбашенных толкинистов — кто-то сказал, что у них мог быть прикольный флаг с изображением щелезуба.

[16:34:51] Кошка-без-крыши: я ж не могу просто высказаться, это ж поймут как приказной порядок или критегу
[16:35:22] Кошка-без-крыши: все равно как пишешь закрытый пост, а тебе в умыл валится минимум 3 сообщения "это ты про меня?"
Ты к чему? - спросил Мирон, пытаясь обойти толпу.

[16:35:37] Кошка-без-крыши: а тут я смотрю - там канцелярит, тут канцелярит
[16:35:51] Кошка-без-крыши: елы-палы, это же раньше был язык врагов и повод для стеба


Мирон проскочил в рамку.

- Про водокачку-то понимаю — отстучал он замерзшими пальцами.
- Вы с кем переговариваетесь? - рявкнула на него строгая женщина в форме.
- С сестрой.
- Бутылки стеклянные, палки, камера? - базарным голосом спросила она.
- Камера в телефоне.
Женщина махнула на него рукой, общупав карманы. Мирон наметанным глазом уловил едва заметное движение, которого не должно было быть. На куртке у нее был приколот знакомый по сувенирному промыслу нелепый значок, изображающий Чебурашку в высокой военной фуражке.
Не выпуская из рук телефон и поглядывая в него одним глазом, Мирон пробрался к людям под флагом «зеленых», поздоровался со знакомыми «саженцами», окинул взглядом какого-то толстого неприятного типа в клетчатой рубашке и занял место за растяжкой.
Интересно, а как бы на все это реагировал управляющий, допустим, страной искусственный интеллект?..

[16:38:22] Кошка-без-крыши: ну, у нас было два повода стебаться
[16:38:25] Кошка-без-крыши: то есть три
[16:39:19] Кошка-без-крыши "проезжая со станции, с меня слетела шляпа", канцелярит типа "домам культуры предписаны по штату привидения" и псевдовоенный сленг типа "отслеживать, сбор, уход, простреливается"...
- Там простреливается хорошо — переговаривались за его спиной.
- Ты в смысле - камерой? - обернулся он.
- Нет, но если попрут...
Никто не попрет — урезонил их вынырнувший из толпы Зеленый и помахал ему рукой. За последнее время он слегка поправился и перестал быть похож на привидение. Соратники упорно уносили его куда-то в сторону, и до Мирона только и донеслось: - В прошлый раз даже не свинтили никого, и в этот не попрут.
Мирон позавидовал его уверенности. Может, и попрут...
Из колонок понесся Шевчук.

[16:39:54]Кошка-без-крыши: на канцелярите разговаривали злейшие враги эльфов - вахтеры
[16:40:00] Кошка-без-крыши: это еще одна популяризаторша подмечала
[16:40:33] Кошка-без-крыши: шляпой грешили безграмотные неученые, не то што мы, великие знатоки (оно со временем стерлось)
[16:40:43] Кошка-без-крыши: псевдовоенный прижился
[16:40:58] Кошка-без-крыши: и тут я блин обнаруживаю уже который раз
[16:41:09] Кошка-без-крыши: что люди уже разговаривают НА ДРУГОМ ЯЗЫКЕ...
- Как?
[16:41:23] Кошка-без-крыши: хипповский жаргон и то куда-то делся
[16:41:30] Кошка-без-крыши: и чета меня это пугает
[16:42:58] Кошка-без-крыши: не "я осуждаю дык", а "меня пугает это отличие", понимаешь?
Дальше шли смайлики.

- Понимаю — медленно шагая и упираясь грудью в растяжку, отстучал Мирон.

Они опять встали. Кто-то, невидимый за толпой, нажал на кнопочку, и наперерез их колонне пошли одетые в одинаковые красные куртки сторонники Кургиняна. Это было действительно жутко, так как лица и флаги у них были тоже одинаковые. Он с грустью вспомнил Аю, гораздо меньше похожую на куклу вуду.
- Сейчас эти чудики пройдут, и я временно буду недоступен — написал Мирон в предпоследний раз.
- Хорошо. Спасибо, что ты со мной разговариваешь.

Ограждения направляли толпу вдоль по мосту, потом по длинной улице вдоль Кремля — Мирон никогда не знал, как она называется — потом дальше, дальше... Интересно, зачем вообще эти ограждения? Может быть, они вовсе не для того, чтобы люди не задавили друг друга?

- Так вот, о языке — набрал Мирон рукой в перчатке. - Сейчас с нами разговаривают на очень разных языках. Не помогает даже язык музыки. Ничего хорошего не будет для людей, говоряших на каких угодно языках. Сейчас будет митинг, на котором слова не будут иметь никакого значения.
- А что будет иметь? - панический смайлик.
- Не знаю.
- Мирон... - испуганный смайлик. - Мирон, где ты?...
Связь пропала.

Толпа продолжала медленно течь мимо разрушенного фасада реконструируемого дома, между рядов тепло одетой, вооруженной короткими дубинками полиции. Дальше полиция стояла пореже, но Мирон заметил, что на отгороженной части улицы стоит ОМОН. У них были автоматы.
«Боятся, что ли, что мы пойдем на Кремль?» - подумал он. - «Да ну. Это не весна. Никто теперь не пойдет на Кремль».

У кирпичной стены монастыря стоял человек, одетый в две куртки одна поверх другой, замотанный в полосатый грязный шарф. Он был стар, толст, и лицо у него было красное. Верхняя куртка была не куртка, а рванина. Поверх всего этого барахла у него висел огромный картонный плакат, где было написано одно слово - «Долой».
- Кремлевские! Царьки! Отравили! Все! Мозгииииии!.. - вопил он в мегафон.
Мирон посмотрел на него. Это был настоящий ветеран, явно ходивший на митинги еще в девяностые. Тогда это все действительно что-то значило, и маленький Мирон помнил, как мать в ужасе уводила его от мест скопления людей, где, о ужас, мог кто-то действительно серьезно подраться.
Но вот, что-то сдвинулось в его голове — подумал он — или квартиру отобрали, или заслуженной мести на всех не хватило, и теперь этот человек появляется при любом более-менее большом скоплении людей - и не он один такой, растерянный человек: молодой агрессивный парень, задающий участникам странные вопросы, пожилая женщина в старом пальто и берете, другая пожилая женщина — седая, тоже с картонным плакатом и лозунгом, который никто не слышит, обманутые дольщики, борцы за Конституцию — все они появляются то там, то тут, осколки прошлой трагедии.
У этого мужика хотя бы лозунг универсальный. А вот над некоторыми просто смеются, когда они приходят со своей бедой. Зачем ты принес свою беду, если у тебя лозунг не универсальный? И отворачиваются, и проходят мимо...
Вроде бы, подумал он, драться сюда никто не полезет. Драться все начнут как-нибудь потом, пару митингов спустя.

Толпа растянулась на несколько километров. Ее хвост терялся вдали. С холма было слишком хорошо видно, как над запруженной бесконечными колоннами улицей кружит вертолет, пытаясь заснять все происходящее. Шествие начинало напоминать погребальное.

На углу Тверской у ограждения стояли какие-то неряшливо одетые цивилы.
- Пред-д-датели! - заорал один из них. - Нарушители порядков!
- А вы присоединяйтесь — дружелюбно посоветовал Мирон. И с удивлением, не очень-то веря своим глазам, проследил, как трое из четверых снимаются с места и присоединяются к колонне. Четвертый остался и долго махал им вслед рукой.
Ну ни фига себе...

До конца шествия оставалось еще пара часов. Он очень хотел остаться, но тут его заклинило — от холода, от безысходности, от того, что надо было еще что-то сделать, но делать не давали - и он шагнул прямо из колонны неведомо куда; поднял руку, схватился за воздух и встал над флагами.
- Давайте листовки.
Сосед, ничуть не удивляясь, передал ему листовки. Мирон рассыпал пачку, потом вторую, но тут люди начали оборачиваться, кричать и спотыкаться друг о друга. Бумажный дождь разносило ветром.
- Э, у меня глюки!
- Не глюки! Это надувная фигура олигарха!
«Красная» колонна зашлась дружным хохотом.
- Летающий человек! - крикнул толстый. - Круто! Это надо было рассказать «Ридусу»!
«Ридус» с вертолетом тот еще фокус — подумал Мирон и поплыл подальше от вертолета, над высокими крышами, куда-то в сторону окраины. Ну его к черту, вертолет, лучше от него смываться. Наверняка с такого расстояния его примут за потерявшийся воздушный шар.

Приземлился он в Беляево. Зашел в КФС. Гил уже отбил сообщение, что он дома. Мирон заглянул в новости и остолбенел. Вот бред собачий, а если бы его там свинтили надолго, что бы было с Мирей? Справится ли Гил вообще, хотя он и рыцарь?
Всегда —на дороге, на темной кухне, в толпе или на игре под дождем, где она прыгала по лужам и смеялась, потому что красиво, он видел Мирей как ту, которую надо защищать. Но если Мирей это не нравится, что тогда?
Может быть, поэтому они до сих пор непонятно в каком состоянии — то туда, то сюда? Гил слишком настойчивый, влезает со своей защитой где попало. Тоже мне, не рыцарь, а заполошная бабушка. Не ходи по перилам... Не ходи на митинг... Не пей сырую воду. ..

Доедая курицу, он заглянул еще и в фейсбук посмотреть, чем все кончилось для тех, кто не умеет летать. Так... Вроде хорошо... А это еще что за пост? Юра, ты сегодня был там же, где я? А когда ты, в таком случае, отсюда вышел?
«Искусство повсюду.
Заносит тебя случайно в Беляево, ты хочешь есть и не хочешь никого видеть - находишь КФС, внутри садишься в самый дальний и безлюдный уголок, мельком смотришь в окно, и... - БОЖЕ ЧТО ЭТО?!!
А это стихограмма Дмитрия Александровича Пригова, так-то. И видна она во всем этом чертовом кафе, похоже, тебе одному»...

Мирон поднял глаза.
На серой стенке, на белом листе, было написано - ая, ая, ая, и на серой стене многоэтажного дома напротив - тоже "Ая".

Мирон улыбнулся, поставив чашку кофе на колено. Ему точно стало ясно, кого он должен сейчас искать.

@темы: роман про Мирона

---

про безумных карениных ).

Сегодня мы, например, вели в файл все имеющиеся тексты к спектаклю. Пока 4 штуки принято из написанных мной туда ). Остальные остаются сами по себе.

Очень прикольно, но иногда вот людей циклит на слове "обман" и они хотят, чтобы оно везде было ). Или, например, они говорят "хочу Лидию Ивановну" (самый стремный и противный персонаж в романе), а я про нее ну вот никак не хочу). Но это уже из серии "вы мне сыграйте, а я нарежу".
Это будет интересный опыт работы с людьми, которые точно знают, чего хотят, но не всегда могут сформулировать. потом у них кто-то один срабатывает формулятором, и все получается объяснить.
Отношусь к себе осторожно. Если кончаются лишние рифмы, я на какое-то время это все прекращаю.

Самое лучшее, как водится, слишком мое, так что оно, наверное, просто пойдет в сборник. Или я его с кем-нибудь спою.

Вот непринятый финальный дуэт, к примеру: непринятый, потому что просто нужен другой. "Хорошие стихи, но не про нас".




- Качается маятник, маятник;
Вестник.. Герой... Злодей...
Маленькая,
Слишком маленькая,
Страшная жизнь людей.

(вместе)
Нас винили в том, что мы устали:
Нет, людей не делают из стали,
Людям из волшебных дальних далей
Не дают такие имена.

Разве нам пришли ответы свыше?
Кто о нашей памяти напишет?
Мы стоим и ждем, и третий лишний -
Ждем, когда вернется тишина,
Ти
Ши
На.

- Бог не романист и не историк;
Верить обещаниям не стоит -
Тем, кто неспособен к обещаниям,
Ничего не стоит обещать.
Я уже не молод и не стоек,
И теперь пришла пора прощания;
Думаю, здесь нечего прощать.

Все, кто навсегда - упрям и голоден,
Те, кто к тихой жизни непригоден -
Их размечет шторм и непогода,
Кораблю знакомая волна -
Но потом закончится эпоха,
И тогда - от выдоха до вдоха -
Будет только тишина,
Тишина...


- Я не знаю верного ответа:
Сердце, как летящая комета -
Нет, не останавливай! - и эта
Их любовь - знакомая война.

Но когда закончится сражение,
Каждый потерпевший поражение
Видит в темном небе отражение
Всех, кого спасала тишина.

Через десять лет после романа
Дом сломают, и забыта Анна,
На часах - раскрученные стрелки,
Кто-то поменяет времена.
Мы забудем имена и даты,
Нас уносит ветер, и когда-то

Будет только тишина,
Ти-
ши-
на.

@темы: стихов, не знаю ни одного языка, сотона на подработке

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

скарабей

Я - человек-воробей,
Ты - человек-скарабей.
Меня захочешь - робей,
А страшно - просто убей -

Но я не знаю, кто ты,
Я просто знаю, кто я.
Зачем бояться меня,
Муравья,
Воробья?

Все эти беды не в счет ,
Возьми турецкую шаль.
Весь караван везет шелк,
А ты толкаешь свой шар -

Но ты его превратишь
В воздушный шар расписной -
А после, как долетишь,
Пойдешь в погоню за мной.

Но, если зло утекло,
Но, если тайна - зола,
Я - человек-из-стекла,
Ты - человек без тепла,

Я - память дней без оков,
Ты - поле спящих ростков.
Не бойся старых листков
В тетрадях новых учеников.

Пел долгий ветер пустынь,
И мы пришли наконец:
Ты - человек-скарабей,
Я - человек-бубенец,

Я - ветер в темных лесах,
Ты - кобра перед броском.
Пиши на старых листах
В тетради с новым листком.

Но, если зло утекло,
Но, если тайна - зола,
Я прост, как рыба-игла,
Ты - человек из стекла,

Я в белом небе цветок,
В волнах летящий цветок,
Ты обнимаешь восток,
Когда глядишь на восток,

И запад - твой леденец,
И меч тебе - бубенец,
Песчаной бури мой первенец,
Первенец...

Я - май, раскрывшийся май,
Ты - золотой скарабей.
Иди, венца не снимай,
А страшно - просто убей.

Нагрета солнцем скамья.
Я просто знаю, кто я.
Зачем бояться меня,
Муравья,
Воробья?

@темы: стихов

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

выступляндия

4 июля пикник, но это еще не выступляндия
15 июля делаем квартирник дома (наверное, считается)
19 августа поём на Burlingame on the ave с Настей (считается)
В конце августа пытаемся собрать концерт, но место пока не ответило, ответит - скажу) .

Если еще куда-нибудь можно прийти спеть, я с удовольствием, лето у нас или не лето, в конце концов. На "Полуостров" я фиг поеду, потому что там дорого и барды.

@темы: не знаю ни одного языка

---

Кукла с редким именем (То, чего не было)

Кусок 35. Начинается 2011 год. В лаборатории наконец начинает прорастать семя, а Ковбой побеждает Царицу Ос.




2011

Было очень тихо, и за столом сидела только Сара, вбивая в эксель данные.
Огромный сверток на стенде лежал смирно. Сара знала, что долго он спокойно не пролежит. Тишина наводила ее на нехорошие мысли.
Включить, что ли, музыку, а то как-то совсем печально... Вместо того, чтобы идти домой, Сара последнее время часто оставалась тут. Не в интернете посидеть, как эти молодогвардейцы из новой смены, а доделать мелкие дела, книжку почитать и музыку послушать. Должны же быть свободные часы и у начальницы лаборатории.

Она достала телефон и нашарила в ютубе записи «Серебра кельтов». Они взлетели год назад, когда неожиданно засветились на «Волынщике» и в «Героях метро». У них была безумная рыжая солистка, виртуозный фолковый звук, какого никто не слышал со времен начала «Мельницы», и чокнутый прыгающий бородатый басист, который был ростом не больше собственного баса. Концертные записи смотреть и то одно удовольствие.
Сара уже некоторое время танцевала под «Эрин го Бра», стараясь себя представить рыжей солисткой и получить от этого массу удовольствия, когда со стороны стенда раздалось тихое шуршание.
Она быстро нажала на кнопку и уставилась на него во все глаза. Он распускался.
Опытная специалистка взяла в ней верх над испуганной школьницей, и она, переборов страх, направила телефон на стенд, как фонарик, и нажала на кнопку снова.
Сверток продолжил распускаться и начал светиться.
- Работает! - закричала она в телефон. - Быстро, все, сюда! Оно заработало!

ЦАРИЦА ОС

Я вижу ее во сне.
Мертвые тоже видят сны. Такие мертвые, как я - видят. Хорошие, полные, живые, весомые сны.
Этим мы выгодно отличаемся от обычных мертвых.

Каждый день я читаю в газетах, а то и вижу на улицах свидетельства ее преступлений - люди, пораженные вирусом медленной смерти, идут тяжело, загребая ногами землю, качая головой, не видя белого света. Их забирает "Скорая". Они умирают в больнице.
Никто не знает, почему царица ос кусает того или иного человека, почему она откладывает яйца, но мы видим ее во сне - и живые, и мертвые.
Я полезен. Если обычный человек увидит зараженного, он может и не заметить - мало ли кто смотрит в землю? Мало ли кто печален? А я вижу.
Меня приглашают для консультаций там, где случай неясен.

Я поднимаюсь по переходу и перебегаю улицу так быстро, что водители гудят и машут руками - псих! Куда лезешь!
- Куда ты прешь! - кричит крсномордый толстяк, высунувшись в окно. Его руки похожи на окорока.
- К возлюбленной! - ору я и машу пакетом. Толстяк улыбается до ушей и радостно нажимает на клаксон. Улица взрывается воем сирены.
Летом меня бы опознали, а зимой можно шутить. Я привык шутить, это доставляет людям радость.
Я поднимаюсь на четвертый этаж, тихо открываю дверь, ставлю пакет с образцами в холодильник и встаю на пороге комнаты. Не своей комнаты.
Сиреневой простыней и одеялом, сиреневым сном укрыта маленькая женщина, великая умница и мастерица. И пусть она еще не ученая мирового класса - дело только во времени. Она - автор проекта по имени "я" , она отвечает за меня, а подобных мне сейчас очень мало.
Ей ведомы и руны, и души студентов и добровольцев. Ей ведома трансмутация, ей подвластны Изменения.
Про себя я зову ее возлюбленной.


Пора на работу.
Как только выйдешь из дома, слышишь, как гудит трасса. Она то поет тоненько, как комар, то гудит, как шмель, то затихает. На грани, там, где соединяются мертвое и живое, возникает образ громадного стада. Надвигается страшная, солнечная Африка. Ревут слоны-цистерны, кричат павианы - водители троллейбусов, и впереди, как сахарный куб, вспыхивает дом, и ты готов кричать от радости, потому что такая красота - есть и тут, и там, есть на самом деле. Я бегу, но не кричу - я просто счастлив.
У меня очень острое восприятие красоты. Я не ем, почти не дышу, не усваиваю ничего, кроме смесей из лаборатории, которые повышают пластичность - но красота мне нужна, как воздух - живому.
Я бегу, бегу как можно быстрее, потому что в это время шоссе стоит, забитое под завязку слонами и павианами.
Полицейское управление приткнулось боком к бульвару. Вот и моя остановка.
Я помню, как Шеф привел меня в отдел первый раз и сказал: "Вот, знакомьтесь, наш новый сотрудник. Ковбой!" - и все дружно заржали, а потом разглядели, кто я. Кажется, Шеф любит хвастаться своей абсолютной властью. Нате! И попробуйте не съесть.
Ковбоем он окрестил меня сразу, из-за моей здоровенной шляпы. А что, приходится. Одежда должна закрывать все тело, а к ней полагается шляпа. Под ней трудно рассмотреть, какие у меня глаза.

Похоже, я успел вовремя, хотя иногда и мертвому нелегко не опаздывать на работу. Машина стоит у крыльца, в нее грузятся доблестные сотрудники. Шеф лезет последним и машет мне рукой. Я цепляюсь сзади.
- Внутрь! - выдыхает Шеф.
- Товарищ капитан! - пищит кто-то из новеньких. - Это же...
- А ну молчать! Ковбой, присое...диняйся. Сегодня сложное дело. Ты нам нужен.
- В каком смысле? - Я тоже набираю воздух в легкие, потому что просто так он там не нужен. В груди сипит. - Как подсадка?
- Нет. Как живец. Там один идиот держит под прицелом улицу. Засел в общаге на Градского. Там, где дом под снос.
- Понял.
Машина тесная, так что делать нечего, приходится всем сидеть рядом со мной. Будь я живой, я бы обиделся. А так ничего.

Приехали.
- А ну! - командует Шеф. Сотрудники рассыпаются по подъездам, как горох. Бьет одинокий выстрел. Хватает одного человека для того, чтобы в городе запахло войной.
Шеф бежит вперед. Он толстый, маленький, но только я без труда за ним успеваю. Я не спрашиваю, почему они не выкурили стрелка сами. Может быть, это невозможно. Может быть, в полуразрушенной общаге есть кто-то еще.
В мегафон говорят что-то непонятное, потом тон сменяется на истерический, и я понимаю, что сейчас мой выход. Перед общагой, этаким высоким многооконным домом с обшарпанными стенами, участок улицы - мертвый.
На грани он уже мертв. Я мог бы показать выбитые окна домов, разбитые в щепы двери... Улица боится, улица хочет спать.

Я медленно иду по улице. О боги... Ну что же он такой неторопливый... Ах, вот он! Ну, прицелься ты поточнее... Выстрел! Выстрел! Я лежу на асфальте, а бутафорские очки летят и разбиваются.
Мог бы дать и контрольный. Голову чинить сложнее. Но он не из таких. По ближайшему переулку - топот ног, по трем векторам - внимание людей: и болезненное, и сочувственное, и со страхом, и без. Любопытство плещет горячими волнами.
Я встаю.
По водосточной трубе нужно подняться вверх, туда, куда ведет меня чутье. Вот он, глупый человек с растрепанными волосами, отошел от окна и ждет снайперов, перезаряжает пистолет в коридоре общаги, надеясь на очередную охоту. Он не будет метаться, исходя слюной, он уже попал в меня - приз! Аттракцион! - и теперь отдыхает. На том краю, где сходится живое и мертвое, сейчас радостно пляшет ребенок, получивший связку разноцветных воздушных шариков. Стреляй, малыш! Можно потешиться, это куклы!
Если во мне пуля, это не так уж и серьезно. Это каждый раз смешно. Ведь когда меня убивали, меня убили не пулей.
И хотя возлюбленная дала мне, добровольцу, шприц с эликсиром, а не сделала мне укол сама - я опять чувствую нашу с ней связь. Она, словно мать, подарила мне новую жизнь. И, хотя слушаться я не обязан - свою работу я делаю для нее.
Музыка улиц играет ехидную песню - я, я, я! Я невидим! - и я начал бы ей подпевать, если бы не тайна.
Я бесшумно спускаюсь и встаю за спиной у человека с пистолетом.
Живой человек на моем месте поступил бы, как супермен из суперфильма. Святой переубедил бы. А я мертвый. Я поступаю проще - я ломаю ему руку.

- Откуда ты знал, что он там? - спрашивает меня Шеф после того, как я требую пинцет и нож. Мы сидим у него в кабинете.
- Очень просто знать, куда человек пойдет, если его душа на грани - пожимаю плечами я, вынув вторую пулю. - На грани можно ходить туда, где во всем уверен. Вправо, влево, вверх и вниз. А куда попало - нельзя.
Капитан кивает. Я жду. Он уже давно собирался дать мне следующее задание, но я вижу, что ему неловко. В чем дело, капитан?
- Знаешь, что... - тяжело выдувает он дым после минутной паузы. - Похоже, у тебя неприятности.
Я качаю головой и складываю руки на коленях. Если ты мертвый, за мимикой и жестами обязательно надо следить. Нужно непременно показать, что ты внимательно слушаешь.
- Ты помнишь наше первое дело?
Наше дело... вот как... Серьезно. Обнаружили гробокопателя, который занимался нелегальной практикой. Штатный вуду как раз уволился по здоровью, и управление било челом институту криминалистики, требуя хоть что-то подходящее для приманки. Дали меня.
- Я помню. Я благодарен.
Шеф отчего-то морщится.
- Ты работаешь у нас три года, но до сих пор мы не давали тебе серьезных ролей. Начальство было уверено, что у тебя мозги - как у зомби. А когда ты проявляешь инициативу, мне и то страшно становится... Но теперь у нас больше романтиков... кхм... романтиков! Уверенных в твоей дееспособности! И ты парень толковый.
- Что мне нужно сделать?
Его доброта мне приятна, но я не смогу ответить ему тем же. Мое лицо маловыразительно, а уж хитро блестеть глазами или пускать кольца из трубки... Остаются расспросы и деловые разговоры.
- На Вешней улице есть особняк в два этажа, бывший детский сад. Помнишь? Его купил какой-то нувориш.
- Да, Шеф. - я качаю головой, и Шеф вздрагивает.
- Да... Так вот, он внештатный копатель. Не вудуист, а некромант европейской школы. Помнишь прошлогодний теракт в метро?
Я киваю. Я был причислен к спасательной команде, вытаскивавшей и реанимировавшей зараженных вирусом вампиризма.
- А теперь я вижу... Шеф тыкает пальцем в какой-то листок. - Я вижу, как вокруг этого дома нет-нет да и обнаружится живая смерть! Опять и опять!
- Я читаю только руны! - поправляю его я. - После Изменения немагическая письменность для меня недоступна. Вы хотите отправить меня патрулировать участок, чтобы обнаружить больных?
- Нет. Я хочу, чтобы ты исследовал местность, составил портрет преступника - и не умер второй раз. Живых людей туда посылать опасно.
- Сделаю.
Шеф качает головой.
- Мне тебя жаль. Ты же был студентом, и неплохим студентом. Криминалистика в твоем лице не должна потерять умную голову... След ты читаешь на раз, мертвых укрощаешь с полпинка, память великолепная... Теперь еще и зовут на осиные случаи... Кой черт тебя понес умирать?
- Наука требует жертв, шеф.
Я поворачиваюсь к выходу.
- Иди, иди, жертва науки... - бормочет шеф, и из коридора я слышу его затихающий голос: боже, боже! Как парня жалко... Эх, Татьяна свет Валерьевна...

- Вы гадаете, Татьяна?
Возлюбленная сосредоточенно бросает абрикосовые косточки на зеленый платок. Камни в ее руках похрустывают, шунгит плавится, а вот косточки - сухие, бесстрастные косточки - в самый раз.
Она хмурится.
- Вы видите плохое?
Она оглядывается, замечает меня и находит мне работу. Она сердится. Но я счастлив. Я не люблю сидеть в своей комнате, глотая учебные материалы или криминальную видеохронику.
я молчу.
Я сижу у ее ног, подставив руки, и она разматывает пряжу, моток за мотком, моток за мотком.
Это волшебный день.

Мы сидим с возлюбленной на кровати и говорим.
Она не согласна. Собственно, она всегда не согласна со мной, когда речь идет о нелегальных экспериментаторах. Она иногда признает их за равных, и это странно. Незаконное - незаконно.
Я рассказываю о том, что копатель - человек особый, со своей клиентурой, и два дня не прошли для меня даром. Он меня чует.
Люди, зараженные живой смертью, пахнут не царицей ос, посылающей эту смерть, а им. Я перехватываю зараженных и передаю их координаты врачам, пусть они делают свою работу. Но зачем ему это? И почему он не болен?
Возлюбленная морщит нос, как львенок.

- А если он узнает, что в нашем районе живешь ты?
Я некоторое время думаю.
- Кажется, я знаю, что делать. Надо просто попасться ему на глаза. Он не знает, что его раскрыли. Он посчитает, что я хорошая добыча.
- Но ведь ты не можешь постоянно работать подсадной уткой! - тревожится она.
- Он меня позовет.
- И что ты можешь сделать? Что?
Я глажу ее по голове.
- Я могу услышать зов и пойти на него. Конечно же, я иду. Я же мертвый.
Она плачет.

Я вхожу в этот старомодный дом, исполненный спокойствия, и понимаю свои преимущества перед этим домом. Дом мертв и служит. Я мертв и работаю.
Я киваю статуям у входа, прохожу по длинному коридору и выламываю дверь. Дверь хлипкая.
В комнате меня ждет не дождется испуганный человек. Он провел ритуал вызова, он голоден и ждет, но объект движется слишком быстро... Что-то не так... Да, вот и я.
В камине черные угли, на столе зеленая сктерть... Плохой исторический роман может кончиться плохой аннотацией.
- Повинуйся мне! - говорит гробокопатель, загнанный в угол, но еще не потерявший остатки наглости. - Ты мой раб! - И чертит в воздухе какой-то знак, который вспыхивает синим.
- Что ты! Я твой брат - миролюбиво говорю я, отрывая деревянную плашку от спинки кресла. - Я твой собрат по профессии. Я не могу тебе повиноваться. Мне совесть не велит.
- Кто твой хозяин?.. - вопит он, хватаясь за кочергу. На столе лежит готовый и заклятый серебряный нож, но копатель паникует. Он живой. - Кто твой закон?
Я улыбаюсь.
- Мой закон - уголовный кодекс. У мертвых должны быть четкие правила. Ну что, будем разговаривать?
- Будем - говорит он и мнется в углу - но не так, как ты хочешь.

Мы садимся в зеленые кресла. Кресло подо мной недовольно скрипит, обиженное тяжестью мертвого человека.

- Она - говорит он. - Она. Хозяйка Роя. Она дала мне вечную жизнь.
Я не понимаю.
- Ты веришь в эти бредни про вечную жизнь - удивляюсь я. - Ты? Вы же исповедуете вечную смерть. Даже мое существование для тебя - оскорбление. И какая оса начнет строить улей с себя? Может быть, это неправильная оса? И счастье не то?
- Это не так - улыбается он. - Хозяйка Роя дает то, с чем люди не могут справиться - вечное счастье, вечную жизнь, вечное единение. Она может дать и вечную смерть. Не вина людей в том, что они с этим не справляются. Это вина их плоти. Они не могут выносить зерно, которое в них посеял царица. Многие видят ее во сне, но пути находят не все...
И тут я чувствую недоброе.
Само по себе то, что я чувствую, а не слышу и вижу на грани - плохой знак. Я пытаюсь встать.
Некромант улыбается. Он мог бы проповедовать и дальше, и дольше, до тех пор, пока я не замечу, что он взял меня в плен. У него очень добрая улыбка, полная затаенной грусти. Это улыбка осы, человеческого рода осы.
Неужели кто-то выдерживает такое Изменение?..
- Ну что, мертвый? У меня нет власти над тобой?
- Это как карта ляжет, собрат...

Руки и ноги не двигаются. Голова...
- Тебе повезло. Мы недавно собирались как раз в этой комнате - продолжает некромант, вставая. - Все мертвое принимает естественное состояние там, где нас больше одного.
Сколько их? Я представляю себе осиный рой, потом - осиное гнездо...
Осы едят своих жертв, жалят и едят живыми. Наверняка сейчас мое существование кончится. "поговорим, но не так, как ты хочешь..."

Я принимаю это совершенно спокойно, без каких-либо эмоций, посмертных или живых, и удивляюсь этому. Судя по тому, что говорит возлюбленная, перед второй смертью я должен начать чувствовать очень полно, а со второй смертью Изменением будет владеть моя душа, обретя возможность создать себе тело. Мы изучали это на втором курсе. Неужели здесь какая-то ошибка?
Я так углубляюсь в подсчеты, что перестаю обращать внимание на то, что говорит некромант.
- Вы можете заснять процесс? - говорю я.
Он удивляется.
- Вы можете передать расчеты в Добровольный институт? - очевидно, он удивлен тем, что я сменил наглый тон на вежливый. Ладно. - Я прошу заснять процесс повторной смерти на камеру и переслать информацию в институт. Татьяна Валерьевна будет очень рада неоценимой помощи в исследованиях. Вам выплатят компенсацию.
Копатель застывает столбом, а потом начинает хохотать.
Отхохотавшись, он машет рукой, и невидимые путы с меня спадают. Я встаю, но так как мне неясно, что делать дальше, не двигаюсь и не говорю ничего.
- Ты достоин! - объявляет он. - Ей-боги, ты достоин присоединиться к Рою! До чего же ты забавный!
И он опять смеется, хрюкает, как свинья, и даже хватается за сломанную мной спинку кресла - так ему тяжело смеяться.
В кармане у него - коробочка, а в ней - две пилюли. Черная и синяя.
- Глотай! - командует он. - Глотай, мертвый! Подруга тебя поймет. Нам с тобой будет хорошо.
Я знаю, что в одной из капсул. Личинка живой смерти может несколько месяцев прожить в организме, не начиная развиваться, а может начать расти сразу. Но во второй капсуле нет ничего. "Ничего" - это мучения бессонной ночью, страх, сводящий с ума...
В эту игру выигрывают только истинно мертвые, они не будут терзаться. Кто придумал такую мерзость?

Чары уже окончательно спали.
Я вскакиваю и перехватываю его руку.
Он бьет серебряным ножом, нож проникает глубоко в плечо, соскальзывая по шее и оставляя на ней длинный порез. Конечно, что вы! Зачем предлагать что-то врагу, если не отвлекать его? Но тут нужно уметь обращаться с ножом.
Я бью изо всех сил, бью в грудь, пробивая ее кулаком. Мертвая ярость ослепляет меня на несколько секунд, но после этой вспышки я вижу не удивление и боль на лице копателя, а религиозный экстаз. Это странно.
- Я верю в нее - выдыхает он, падая на пол, залитый кровью. - Я верю ей...

Я ухожу некоторое время спустя. Нет, мне не больно. Но если вовремя не починить, может отвалиться рука.

Возлюбленная поет.
Она мурлычет, проверяя результаты тестов, ругая учеников, надевая лабораторный халат. Она поет всегда, и ее песня шепотом отзывается во мне.
Многие студенты влюблены в нее, как и я.
Она приглашает меня к ним, и я провожу два часа, смешивая кислоты.
- Татьяна Валерьевна, а правда, что он живет с вами в одной квартире!
- Ух ты, личный покойник!
- Да молчи ты! Татьяна Валерьевна, он вам за хлебом ходит?
- Он работает со спасателями - холодно отвечает возлюбленная на вопросы. - Я вожу его с собой в Добровольный институт. Он незаменим для заданий и экспериментов полицейского управления, на незаконных митингах вудуистов и при борьбе с гробокопателями. Он может работать на самых тяжелых работах, только не в космосе.
- Почему?
- В космосе нет связи с землей. Там действуют другие околомагические силы. Но он может существовать столько, сколько не проживет даже космонавт. А самое главное - и тут она берет меня за руку - это человек, совершивший подвиг. Он отдал жизнь во имя науки!
Я горд и счастлив.

В эту ночь Хозяйка Роя приходит ко мне.
Она стоит передо мной, дразня невиданной сладостью.
Я пока не могу различить ее облик, но этот запах!.. Этот невозможный, дразнящий, сладкий, сводящий с ума запах... Во снах я живой. Я не могу противиться искушению.
Мою голову гладят руки, прекраснейшие, должно быть, руки... Но я уже ослеп. Когда требуешь себе хотя бы немного яви, мысленно проходишь все стадии Превращения - отключаются чувства, слух, зрение... В какой последовательности в этот раз? Когда я принял шприц из рук возлюбленной, я не запомнил - слишком уж я был счастлив.
Сейчас опасно. Опасно. Я должен измениться.
- Я могу сделать тебя живым - говорит она. - Мои семена летят по всему свету, и боль, которую они дарят - это боль воскрешения. Не все могут войти в Рой, чтобы начать новую жизнь. Укус изменит твое тело,
Я молчу, завороженный.
Теплые руки гладят меня, напоминая о временах иной жизни. Живой - я, счастливый - я, правильный - я. Да, я сейчас нужен и полезен, а выполненная работа дает мне глубокую, спокойную радость. Это свойство моей души. Я и до смерти был очень счастлив.

Никто не знает, как живая смерть действует на таких, как я - крутится в моей голове, и, пока руки царицы доставляют мне величайшее наслаждение, касаясь моих рук и шеи - я размышляю. И только на грани, там, где мертвое соединяется с живым, крутится мысль - о боги мои, пускай это продлится еще, как долго, как долго это продлится...
Но царица ос - не моя возлюбленная. Я не обязан жизнью царице ос.
Внутренности живых превратятся в труху. Но мои?
Мозг живых изменяется, и если врач не проведет тонкую биохимическую манипуляцию, то бывший человек умирает в попытках вернуться в Рой. Но мой мозг, котором уже произошли необратимые изменения? Что будет с ним?
Может быть, я смогу измениться снова?
Ведь сейчас я чувствую, как живой человек, и... о, прошу тебя! Прошу, я уже прошу тебя!
В этот момент приходит Изменение.

Я не холоден, что вы. Разве я смог бы ходить, говорить, двигаться, если бы замерз? Мои руки - теплые. Мои ткани - не засохшая грязь и не обрывки плоти. У меня прекрасные способности к регенерации. Мои кости - целые кости, а не высохшие трубки.
Именно поэтому я могу вырваться из терзающих меня когтей, в которые превращаются ее руки.
Живому - больно. Живой закричал бы, испугался бы - и, несомненно, был бы съеден заживо, когда подействует парализующий яд. Но я, оставляя клочья тканей в лапах царицы ос, медленно двигаюсь к границе сна.
- Мертвый! - шипит она. - Мертвый!
Я не могу ее видеть, я слеп.
Граница недалеко.
Если бы можно было вытащить ее за собой на главную площадь, полную вооруженных солдат, если бы у меня было хоть какое-то оружие, кроме себя!.. Если бы... если...
Яростно отбросив царицу в глубину сна, я пересекаю невидимую черту.
Открывшиеся глаза заливает то, что заменяет мне кровь и пот, комната в черных отпечатках моего тела - меня швыряло туда-сюда, пока царица играла с огнем, добиваясь моей благосклонности.
Меня переполняет глубокая печаль, все понимающая, ясная печаль, которая мертвым заменяет горе.
Я перешагиваю порог возлюбленной и падаю у ее кровати. Она просыпается, глядя испуганными огромными глазами на меня, изодранного когтями преступницы.
"Я прошу тебя..."
"Прошу, я уже прошу"...
Отчаяние пробивается с той стороны жизни, подсказывая выход.
Она опускается на пол и берет мою голову к себе на колени. Ее руки - не длиннопалые, не узкие, и у нее вовсе не аристократические ладони, а на правой руке - представляете себе, мозоль. И царапины. И след на пальце от рашпиля.
Он чертит руны на моем лбу.
- Сейчас... - шепчет она. - Сейчас я тебе помогу... Ох, черт, кто же это сделал...
- Приласкай меня - говорю я, с трудом ворочая языком. - Мне грустно. Грустно. Тошно.
И она гладит, гладит мое здоровое плечо.

Починка длится недолго.
Когда на следующее утро мы идем, уже здоровые, по коридорам института, к возлюбленной подбегают молодые практикантки: "Татьяна Валерьевна! Как он себя чувствует? Татьяна Валерьевна, он цел?" На меня работает целый отдел, мне зашили раны и починили нос, и я в какой-то степени горд этим.
На грани, там, где сходятся миры, я иду с возлюбленной по цветущему лугу. Она одета в белое платье, и вокруг весна... Скоро мы будем дома, скоро...

- Ковбой! - кричит Шеф, выныривая из-за поворота. - Ах, здравствуйте, Татьяна... Ковбой, ты срочно мне нужен.
- Но у нас же дела - как-то беспомощно говорит возлюбленная.
- А вы собирались посидеть с ним в кафе? - ерничает капитан. - Или, может, сходить на танцы? У нас два трупа, и на сегодня нужен Ковбой. А вы мне тут реверансы устраиваете.
- Но мы... - и тут она краснеет. Шеф озадаченно смотрит на нее. Я тоже ничего не понимаю. - У меня надо спросить разрешения! Это мой объект!
- Какой он вам объект... Нормальный, логичный человек, не то, что мои оболтусы... пошли, Ковбой.
И мы идем.

- Шеф, что за спешка?
- Ну ты и наворотил дел... - обиженно говорит Шеф. - Ты же его убил!
- Он был мертвый. И даже не человек.
- Но ты обязан был сообщить об этом!
Я останавливаюсь. Да, должен был! Я виноват.
- Околомагические проблемы, шеф... Я был зачарован. После этого у меня не действовала рука, и...
- Ах, да... Шеф тушуется.

Мы проходим сквозь длинный строй расступившихся первокурсников и подбегаем к двери медпункта.
- Она тебя требует - нерешительно говорит Шеф. - Иди. - и толкает меня в спину.
Шефу знакома нерешительность?

Я открываю дверь, и мне навстречу встает девушка.
Девушка не так красива, как возлюбленная, но будь я живым, я бы, наверное, ахнул. Она черноволоса, высока, с огромными глазами и тонкой талией. Красота имеет очень большое значение после смерти, и я стою молча.
Мне очень жаль. Она бросается на меня.

Через несколько минут я держу ее над головой и слышу визг. Совершенно обычный девичий визг с просьбами отпустить.
- Что это было, Шеф? Вы готовите мне испытания?
Шеф растерянно вытирает мокрые ладони о китель.
- Мертвые тоже шутят... А почему она нормальная?

Я опускаю девушку на пол, гляжу ей в глаза и прижимаю палец к губам. Она всхлипывает и замолкает. У меня еще не до конца приклеились ко лбу лохмотья кожи.
- Не заражена... - говорю я после осмотра. - Не мертвая. Здоровая.
- Она видела сны, а потом свихнулась - озадаченно говорит врач в рваном халате. - И все время просила показать ей Ковбоя.

Меня осеняет догадка.
- Кажется... Шеф, вы поняли мою мысль?
Я сейчас почти живой.
- Это связной, Шеф!
Шеф бледнеет.

Наша теплая компания расположилась в одной из аудиторий. Возлюбленная хмурится и морщит нос.
Оксану, одержимую несчастную девицу, просто трясет.
Шеф задумчив.
Связной рассказывает невероятные вещи. Связному кажется, что царица ос - не великое и могущественное создание, а стерва, стерва!.. Царице нужен временный царь, а не уйма рабочих насекомых. Царице нужен объект, в который она может поместить отложенное яйцо, и личинка будет развиваться. А она, связной, влюблена в Ковбоя. Она знает нескольких человек, которые пали, не выдержав осиной атаки, и на их месте сидят осы. Осы, осы...
Это пережить довольно трудно. мне хочется даже смеяться. Разве меня можно любить? Я же мертв...
Но ведь и они мертвы, говорит связной. Осы съели их. Личинка поедает не тело, а душу. Я могу показать, кто.... Я могу... Я...
А ведь если бы царица не воспылала желанием и не кричала о нем, то она, связной, и не услышала бы. И знакомая оса не похвасталась бы ей, зная, что когда Ковбой был жив, его любили.
И не укусила бы ее, Оксану.
И теперь она, связной, скоро умрет, но для того,чтобы стать такой же, как Ковбой, просит дать ей эликсир. И тогда они будут вместе, и ... и...
Некоторое время мы молчим.
Возлюбленная думает очень быстро, быстрее, чем девушка встает со стула, решение уже найдено.
- Готовьте лабораторию - распоряжается возлюбленная. - Нет, не для эликсира. Лечить.
Девушка издает истерический вопль. Шеф хватает ее за руки.
Возлюбленная кашляет.
- Ковбой, спать.
Я роняю голову на руки.

Они правы. Стоит мне заснуть, и я на грани.
Грани тонки. соскользнешь - и куда попадешь? Но меня тянет, тянет с такой силой, что я исполняюсь любопытства.
А где царица, Ковбой? А царица уже здесь.
Все иллюзии исчезли, и теперь она стоит передо мной.
Она действительно прекрасна. Она тонкая, рыжеволосая, высокая, изящная. У нее нос с горбинкой и веснушки, и пахнет от нее весной. Весной.
На ней короткое платье какие-то пастельных цветов - я сейчас ослеплен светом и плохо различаю цвета - ожерелья, тонкие драгоценные браслеты и бусы, бусы из живых ос. И каждая бусина - человек.

- Ты пришел? - радостно спрашивает она, и я становлюсь живым. Живым и счастливым, таким счастливым, что готов бежать к ней по зеленой траве.
Но трава пахнет остро, царица одета в ослепляющий свет, и я не вижу ее глаз.
- Ты убиваешь - говорю я.
- Я убиваю тех, кто не любит меня.
- Ты пожираешь.
- Я пожираю тех, кто рассердил меня.
- Ты заменяешь людей и убиваешь души.
- Души не имеют значения. Я голодна! Я голодна, я счастлива!

Изменение крадет последние остатки тепла, и я рад, что не успеваю сдаться, упав добычей в руки, звенящие браслетами.
Морозное пламя убивает все, что похоже на ос, на лету сжигая протянувшиеся ко мне отростки, покрывая изморосью летящие в воздухе камни, взорванную землю. Я слышу, как кричит земля. Земля не умирает.
Мне тяжело. Моя ноша велика. И если для меня есть что-то страшное, то это холодный огонь, жидкий азот, которым навечно замораживают трупы.
Я просыпаюсь и кричу.
Надо мной жидкое пламя, моя кожа сползает клочьями. Кости оледенели.
Глубокая лабораторная ванна с закрытой крышкой, в которую я стучу костями сжатых кулаков. Крышка медленно подается под моим напором. Мне страшно. Я рассыпаюсь на части, на кристаллы льда, на куски плоти.
Моя ярость еще поддерживает меня, но здесь нет ни единого человека, и перед тем, как отключается мое сознание, я падаю на грань и понимаю, что царица мертва.
Возлюбленная где-то здесь, рядом. Она плачет.

На площади перед логовом президента мне вручают почетную ленту и орден. Я не знаю, зачем он мне.
Рядом стоит возлюбленная, принимая присягу. Особо отличившиеся теперь считаются почетными командующими каких-то отрядов войск. Какой бред. Но сейчас страна, освобожденная от страшной напасти, ведет себя так, как будто готовится к войне, и все награды - военные.

- Татьяна Валерьевна, весь институт обожает вас! позвольте поцеловать в щечку?
- Татьяна Валерьевна...
Она решительно отстраняет их и идет к машине под руку со мной. Скоро, скоро закроется дверь подъезда, новая квартира справит новоселье, и причуда великого светила науки займет место в соседней комнате, под рукой.
Я знаю, что это не так. Но кто будет учитывать интересы мертвого? Хотя я не чувствую себя мертвым. Я не могу.
Я жив. Я живу в переломанном, умершем теле, в котором остановились жизненные соки - но я жив! Я свободен, я могу смеяться, я вижу смешное... Я вижу страшное...
Плакать я не могу, но, в сущности, это такая чушь!

Он подводит меня за руку к моей двери. И тут меня переполняет счастье, и я понимаю, что живу, и живу с такой силой, на которую способны немногие живые.
- Благодарю тебя, возлюбленная! Благодарю тебя!
Он отшатывается, а я падаю на колени. Меня охватывает божественный восторг. Это одно из немногих сильных чувств, которые у меня остались.
Я никогда не говорил ей - возлюбленная. Но теперь, когда я совершил великое дело, теперь, когда меня наградили!..
- Возлюбленная!
И я говорю ей все прекрасные слова, которые носил в себе, слова, выверенные сотнями ночей, когда моя живая страсть находила выход. Она стоит, оцепенев. Как ты прекрасна ты, живая, ты, лучшая в мире и на земле! Ты, алтарь и плаха бедного студента, которому не хватило дыхания признаться тебе в любви. Ты, причина моей смерти и причина моей второй жизни, ты, прекрасная, ты, которой в жертву принесена тысяча убийц и для которой совершено великое дело...
А твоя красота, живая, сонная, в тысячу раз лучше яростной и лукавой красоты царицы ос.

Что-то идет не так. Она плачет, она заходится в рыданиях, и остановить ее не выходит.
Я растерян. Совершенно растерян. Этого не должно было случиться.
Я сажусь у ее ног и начинаю перебирать разбросанные руны.
Я не могу понять, почему она плачет.

____

- Где это мы? – спрашивает Анита.
- Мы здесь – говорит Анна. – Мы всегда здесь. Это странно, но так бывает. Я Анна. Ты Анита. Нам нужны бы еще для порядка Бен и Бьорн. Но мы и так справимся.
- В мире много людей с именами – говорит капризным голосом Анита. – Я еще ни разу не видела людей без имен. Покажи.
- Покажу. Это необходимо для следующего действия – серьезно говорит Анна. – вот смотри. Это облако тэгов. Из него нужно вытянуть одно-единственное слово.
- Тяну два слова – «сестра милосердия» ! – ехидничает Анита.
- Давай. Увидишь, кем я могла работать раньше. Отнесемся к людям так, как они того заслуживают. Только не удивляйся.
Анита пожимает плечами.
- Не удивлюсь. Я тебе не кукла.
Анна вызывающе поводит плечами:
- А я тебе тоже не кукла.

@темы: роман про Мирона

---

мда

Позапрошлой ночью мне снилось, что умер Таэли. Испытываю большое облегчение от того, что в мире есть интернет, где можно немедленно посмотреть, кто и как ).
причем ситуация мало отличается от московской - в одном случае люди не видятся друг с другом, живя в одном городе, потому что он слишком большой, в другом - потому что живут на разных континентах. А смотреть все равно выходит в основном в интернете.
Такое впечатление, что интернет нам дан для того, чтобы мы смотрели в нем а) бессмысленные новости, б) жив человек или как.

@темы: глупости, телеги

---

Чем так смотреть, ехидно и колюче,
Ты объяснил бы тем, кто смотрит в небо:
Наш дом - весь мир, и это сильно лучше,
Чем если бы и нас в нем тоже не было.

@темы: приколы, стихов

---

Соорудил какой-то текст для LookMyTrips еще.
Не очень, но приблизительно для туриста подойдет.
Хотелось бы знать этот штат, объездив его на своих колесах, а не только там, где нас Аля возит.
Самые выразительные кактусы, к сожалению, я в этот раз не снимала, но в кадр попали мои ботинки и немножко Чирикауа

@темы: справка, аризона дрим

---

Как, наверное, клево быть человеком, который в выражении "дети-это святое" точно знает, что он - эти самые дети!..
Ведь большинство все-таки оказывается в положении, что "святое" - это какие-то другие, те, правильные дети, а он сам - это черт-те-что, патамушта не старается).
_

Пикируюся с режиссершей по поводу текста. Ура. Она наконец родила завершающую идею спектакля. Ассоциативный текст режиссерша не понимает по одной причине - это не ее родные ассоциации.
Все, что получится от этого странного союза, обязуюсь потом выложить (это будет много смешных стилизаций). Но это уже тогда, когда мы или друг друга поймем, или друг друга пошлем. ) То есть на весь этот процесс, пока я не начну выкладывать, уйдет месяц или два.
_
Бился головой об сайт, где должен выложить статью. Оказывается, там не была включена функция "выложить статью".
_

Сегодня полдня морочились с заковыристой бардовской песней с девушкой, с которой мы будем петь ее на Burlingame on the ave. Разогнались, освоили заодно оба голоса в терцию к песне про "Бела Барток встал на якорь". Упомянули автора текста, взгрустнули. Переключились на песню про голову, в которой ветер и стихи, потом пришел муж и все начали слушать оперу.
_

Сговорила чувакам клавишника Серегу. Он больше со мной играть не хо, он хо с кем-то еще, ну, на тебе, чувак, кого-то еще.
_

Отправила пару рисунков за Уральский хребет, надо еще два.
_
Вот так, наконец-то пара дней бурной деятельности. И это еще надо учитывать, что иногда ничего нет неделями, но, если уж оно есть - оно есть...

@темы: приколы, глупости, телеги, справка, берег А, гражданин муравьев любит жить в троллейбусе, сотона на подработке,, много-много-много кошек

---

это могло бы быть двоеточие

Я никогда не поблагодарю
Свой опыт.

Короче, устроившись на очередной сайт, НИКОГДА не говори спасибо тем дням, когда тебя не брали. Тебе тогда было не просто плохо, а очень плохо. И ты этого забывать не должен, потому что иначе ты подумаешь, что это все было на благо, в силу устройства характера, который из всего плохого немедленно пытается сделать что-нибудь хорошее)))
Давайте делать хорошее из хорошего, а не, как обычно, из фигни конфетку.
Большой практический опыт делания чего-нибудь хорошего из фигни и палок у меня уже есть, потому что под рукой больше ничего не было - я хочу еще и другой.

@темы: сотона на подработке

---

26.06.2017 в 15:14

Пишет  G-Elka:

Нет в тебе никаких демонов
Есть подавленные чувства, неотрефлексированные эмоции, забитые желания, вытесненные воспоминания.
Представь себе, что у тебя есть целые незадействованные области мозга, вплоть до всего полушария. Они простаивают, им смертельно скучно, до того, что они начинают "козлить". Забиваешь на логику - и твой внутренний программист рушит тебе программы. Не рисуешь - и художник прячет твои ключи. Отрицаешь злость по какому-то поводу - она прорывается в другом месте, неожиданно и несправедливо. Пытаешься о чем-то забыть (никогда не надо так делать, память этого очень не любит), - и оно приходит Букой в ночных кошмарах.
Единственное, что в твоей голове может быть плохого - это чужие установки, которые туда занесло каким-то ветром. Типа "никогда не говори о своих проблемах" или "работай, а не думай".

---

1. Кот ужасно занятой,
Видом схожий с запятой.
2. Тот, у кого есть в попе шило,
Пусть это свойство укрепит.
Пусть дальше прыгает шиншилла,
Пока в дому никто не спит!

@темы: приколы, стихов, пакетные войска, гражданин муравьев любит жить в троллейбусе, британские ученые, драконография

---

Иногда и этот грех с людьми случается:
Все написанное сразу
Получается.

А когда оно случайно
Не случается,
То за будущее все же
Поручается.

@темы: стихов

---

Поезд 438 идёт от станции Millbrae в 4.39.

@темы: гражданин муравьев любит жить в троллейбусе

---

Ушли на прайдъ

Мне кушать хочется не очень,
А тусоваться завсегда.
Из этого всего выходит,
Что в жизни главное - среда.

@темы: приколы